Сюзанна с пониманием кивнула. Она нисколько не сомневалась в том, что сестра со временем обо всем ей расскажет.
Взяв Сабрину за руку, она с ласковой улыбкой прошептала:
— Ах, милая, наконец-то мы нашли тебя. Мы с Сильвией так долго об этом мечтали…
В конце концов, Джеффри принял решение: он продаст секрет кузена, потому что у него не было выхода. Теперь оставалось лишь найти покупателя, он совершенно не сомневался: покупатели непременно найдутся.
Следовало лишь найти того, кто щедро заплатит за секрет Риса. И, конечно же, таким человеком мог быть редактор какой-нибудь газеты — ведь газетчики обожают скандалы и хорошо на них наживаются.
Однако Джеффри прекрасно понимал: бульварные газетенки не обеспечат его необходимой суммой. Не обеспечат они также и необходимой достоверности, той «респектабельности», к которой он стремился. Ведь ему требовались не только деньги — ему хотелось, чтобы ни у кого не осталось ни тени сомнения в правдивости этой истории. Тогда Рису будут отрезаны все пути к отступлению. После столь громкого скандала перед его кузеном закроются все двери, и очень может быть, что его даже засадят в тюрьму — за пособничество преступнику, совершившему государственную измену.
«Вот только к кому обратиться?» — думал Джеффри. И тут его осенило. Он даже удивился, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.
Усевшись за стол, он написал письмо Томасу Барнсу, редактору «Таймс». Джеффри полагал, что Барнс ужасно обрадуется предстоящему скандалу — ведь речь шла о репутации «известного и родовитого семейства. Джеффри не сомневался: редактор клюнет на его наживку и согласится выплатить необходимую ему сумму.
* * *
Едва Сабрина доела суп под любящим взглядом Сюзанны, как в дверях появилась стройная женщина. Тоже с зелеными глазами и темными волосами.
— Пока ты спала, я послала за Сильвией, — с улыбкой пояснила Сюзанна.
Сильвия вошла в комнату и приблизилась к кровати. Улыбнувшись Сабрине, она вопросительно взглянула на Сюзанну, и та вновь заговорила:
— Видишь ли, дорогая, наша Сабрина проделала весь путь от Ла-Монтань до Лондона без отдыха и без еды. К тому же она ужасно рассердилась на своего мужа.
Сильвия вдруг рассмеялась и проговорила:
— Что ж, подобная решительность — наша семейная черта.
— Да, совершенно верно, — согласилась Сабрина. — Всему виной мой характер! Но как вы догадались об этом?
— А когда ты сердишься, ты не разбрасываешь вещи? — неожиданно спросила Сильвия. — Вот я, например, когда злюсь, все вокруг разбрасываю. Боже мой, это какое-то проклятие!
— И со мной тоже такое случается, — призналась леди Грантем.
— А я до сих пор ничего не бросала… — в смущении пробормотала Сабрина. — Но только до сих пор, — поспешила она добавить, чтобы не разочаровывать сестер.
— Один раз из-за Сильвии даже состоялась дуэль, — заявила Сюзанна.
Слово «дуэль» сразу напомнило Сабрине о Рисе, и она тут же сказала себе: «Не смей о нем думать».
— А ты танцуешь? — спросила Сюзанна. — Ты, наверное, не знаешь, но Сильвия — балерина.
— Балерина?! — удивилась Сабрина. — Нет, я не танцую, хотя неплохо играю на фортепиано.
Ей тоже вдруг захотелось похвастаться хоть каким-нибудь талантом.
— О, замечательно! — в восторге воскликнула Сюзанна. Шагнув к Сильвии, она прошептала ей на ухо: — Ты ни за что не догадаешься, за кого она вышла замуж. За Распутника, представляешь?!
Глаза Сильвии широко распахнулись. Потом она улыбнулась и, повернувшись к Сабрине, сказала:
— Видимо, мы напрасно беспокоились за тебя, когда узнали, что ты воспитывалась в семье викария. Мы боялись, что встретимся с застенчивой и набожной скромницей, но ты, судя по всему, не такая.
— На сей счет, не волнуйтесь. — Сабрина расплылась в улыбке. — Да, меня воспитывал добрый викарий, но ведь я — яблочко не с его дерева, и ему не удалось перевоспитать меня.
Проследить путь Сабрины до Лондона не представляло ни малейшего труда. Все хозяева гостиниц и все кучера прекрасно помнили ее. И сейчас Рис уже стоял перед лондонским домов Грантемов. Он нисколько не сомневался, что его жена скрывается именно здесь.
Ему ужасно хотелось сразу же ворваться в дом, отыскать Сабрину и убедиться, что с ней все в порядке. Но все же он сдержался и решил для начала постучаться.
Дверь открыл слуга, и граф тут же заявил:
— Я знаю, что она здесь. Слуга смотрел на него с совершенно невозмутимым видом.
— Прошу прощения, сэр, вы о чем?
— Я граф Роуден, и я хочу видеть свою жену, — с угрозой в голосе проговорил Рис.
— Ее здесь нет, — вежливо ответил слуга и начал закрывать двери.
— А я знаю, что она здесь!
— Сэр, уверяю вас, вы ошибаетесь. — Слуга уже почти закрыл дверь.
— Сабрина! — проревел Рис в остававшуюся щель.
— Прошу прощения, сэр. — И дверь захлопнулась. Вопль взбешенного Риса прокатился по площади Гросвенор, а также по комнатам особняка Грантемов. И сестры, сидевшие в гостиной, конечно же, прекрасно слышали этот вопль.
— Кто кричал, Бейл? — спросила хозяйка дома.
— Огромный и сердитый. Утверждает, что он граф… — ответил дворецкий.
— Уж не Роуден ли?
— Именно он, — с почтительным поклоном ответил дворецкий.
— Так вот, прошу вас запомнить, для него Сабрины нет дома.
— Я сказал ему так, как вы и велели. Но он ужасно рассердился. Слышите, как он стучит?
— Бейл, не могли бы вы попросить его удалиться без лишнего шума?
— Как я уже говорил, миледи, граф очень крупный и крепкий мужчина. И судя по всему, он настроен очень решительно, даже воинственно. Без скандала тут вряд ли обойдется.
Сюзанна немного подумала, затем кивнула:
— Пожалуй, вы абсолютно правы, мистер Бейл. Впустите его. Так будет лучше для всех нас. Мы с Сильвией поговорим с ним. Посмотрим, что он нам скажет.
— Миледи, а может, вам лучше встретиться с графом, когда вернется виконт или мистер Шонесси?
— Бейл, граф не посмеет обидеть нас. Как-никак мы с ним теперь родственники, — добавила Сюзанна с лукавой улыбкой.
* * *
— Сабрина! — кричал Рис. — Сабри…
Внезапно дверь распахнулась, и граф замер с раскрытым ртом — перед ним стояли две очаровательные дамы, обе они очень походили на Сабрину. Сердце Риса болезненно сжалось. Было совершенно очевидно, что это сестры его жены, дочери Анны Холт. Совсем недавно он выставил их обеих из своего дома, и вот теперь они держали его перед дверью своего особняка.
