— У... те... бя... бы... ло... сер... дце... — Слова давались с огромным трудом, поэтому человечек, пришпиленный к стене, на глазах терял последние силы. — Но... ты... про... дал... ег...
Закончить предложение не удалось, потому что из горла умирающего хлынула кровь. Не красная и даже не темно-бордовая, а пугающе черная, густая и тяжелая, как древесная смола.
Человечек попытался было еще что-то сказать, но смог лишь чуть приоткрыть рот — секундные стрелки на часах, отмеряющих ему жизнь, стремительно подходили к финальной отметке.
— Откуда ты знаешь?! — Черноглазый красавец на мгновение потерял всю свою нарочито показную радость, однако быстро пришел в себя. — А впрочем, теперь это уже не важно, — каким-то неожиданно усталым голосом произнес он, сбросив с лица маску притворного веселья, и, немного подумав, добавил: — Пожалуй, я все же возьму себе новое сердце. Прямо здесь и сейчас. Кстати, твое прекрасно подойдет, потому что, во-первых, ты был самым достойным из всех моих врагов, а во-вторых, черный цвет крови говорит о том...
Плюшевый мишка после непродолжительного раздумья все-таки сделал шаг вперед — навстречу пугающей неизвестности.
Голова мальчика, распятого на железных иголках, безвольно свесилась вниз — он потерял даже те последние силы, которые все еще поддерживали жизнь в детском тельце.
Холодное бесчувственное сознание синтетического человека собрало воедино всю несокрушимую мощь своего уникального разума.
Счетчик такси был сброшен на нулевую отметку, и время застыло янтарной каплей на матово-черной неподвижной сфере мироздания.
Все приметы и знамения соединились воедино, и наконец произошло то, что давно должно было произойти.
Вспышка непереносимо яркого света ударила даже не по глазам, а прямо по обнаженному, словно зачищенный контакт, сознанию.
Водяная преграда, за которой происходило действие, взорвалась изнутри миллиардом крошечных брызг-солнц, растворившись в хаотичном мельтешении десятков тысяч всевозможных цветов и оттенков.
Мир сдвинулся глубоко и безвозвратно, и в образовавшуюся трещину устремилось размытое тело, лишенное конкретных форм и очертаний. По большому счету это было даже не тело, а лишь его контур, серая тень, слившаяся с мутным потоком частиц космоса...
Я все падал и падал в бездонное и нескончаемое никуда, отчаянно крича и не слыша собственного голоса, когда на самой верхней ноте уже нечеловеческого крика огромный молот обрушился на голову и...
Проклятый и низвергнутый с небес ангел разбился, наконец-то оказавшись на грешной Земле.
Салли так и не пришла в себя, бледнолицый манекен с отрезанной рукой тоже не подавал признаков жизни. Сверху догорали остатки взорванной забегаловки, а во рту было неестественно сухо. — Милая, я могу еще выпить? Знаешь, после всего того дерьма, что я видел и пережил, мне нужно основательно взбодриться.
Интерпретировав молчание своей спутницы как бесспорное согласие, я протянул руку к валяющейся неподалеку бутылке и сделал несколько быстрых жадных глотков.
После того как живительно-горячая волна прокатилась по пищеводу, я окончательно пришел в себя и спросил:
— А что это была за ерунда со сломанными стрелами и разбитыми сердцами? Ты же говорила, что мы будем играть в плюшевых мишек и в другие добрые игрушки. Никаких ужасов с вывороченными внутренностями и кровавыми пытками...
Молчание.
— Милая??? Милая, ты здесь???
Рука, отбросившая бутылку, потянулась во внутренний карман и извлекла телефонную трубку.
— Милая, ты что, решила устроить розыгрыш? — В моем голосе еще не было паники, но уже звучала тревога. — Если ты шутишь, то, скажу откровенно, — это явный перебор. — Пальцы лихорадочно нажимали на бутафорские кнопки, но экран сотового телефона оставался пустым и безжизненным.
Испорченный кусок пластика с дешевой микросхемой внутри — вот и все, что предстало сейчас перед моим воспаленным взором.
— Милая, они что же, достали тебя?! — Я продолжал крепиться из последних сил, но это давалось с огромным трудом.
Ответом было все то же равнодушное молчание безнадежно сломанного механизма.
— Ми-ла-я!!! Ты что, умерла?! — Это уже был крик отчаяния. — И что же мне теперь без тебя делать?!!
На подавленное недавними ужасами сознание обрушилось понимание того факта, что эта никчемная консервная банка, состоявшая из миллиарда микросхем, несмотря на все свои минусы, была в некотором роде частью меня — осколком того мира, который остался в другом измерении. Единственным существом, с которым я мог просто поговорить и которое по-своему даже любил — любил, не переставая при этом ненавидеть.
Глаза невидяще смотрели в пространство, а в голове, словно испорченная пластинка, крутилась одна и та же навязчивая фраза: «Мы так и не стали партнерами... Мы так и не стали партнерами... Мы так и не стали партнерами... »
— Мы так и не стали партнерами... А жаль.
Отбросив в сторону пустую безжизненную оболочку не нужной теперь телефонной трубки, я взял бутылку и прикоснулся губами к холодной поверхности бесчувственного и равнодушного ко всему стекла.
«А жаль», — еще раз, но уже мысленно повторил я и, запрокинув голову, влил в себя остатки огненной жидкости, не решающей никаких проблем, но, по крайней мере, приносящей забвение хотя бы на некоторое время.
Хоровод цветных пятен закружился в диком танце перед неожиданно расфокусировавшимся взглядом, а затем, секунду, минуту, час или, быть может, целую вечность спустя, все поглотила мягкая бездна пустоты...
— Партнеры. Мы ведь партнеры, — смешно просопел себе под нос маленький плюшевый медвежонок, глядя на распятого на дверях мальчика, из тела которого торчало несколько десятков стальных зазубренных иголок.
Он на секунду остановился, как будто пытаясь угадать, что ожидает его впереди, а затем, отбросив в сторону ненужные сомнения, сделал решительный шаг вперед — навстречу убийственному ослепительному сиянию...
16
Зет сидел в мягком полумраке своего огромного кабинета, пытаясь собрать воедино беспорядочно разбегающиеся мысли. Он попытался сосредоточиться, приняв очередную таблетку, но даже чудодейственная химия не помогала. Всему есть предел, а доза психостимуляторов и так превысила допустимую норму уже в два с лишним раза.
Отдых... Аналитику необходимо было отключить сознание на несколько часов, чтобы хоть частично восстановиться, прийти в себя. Но, как обычно и бывает в стрессовых ситуациях, времени не было. Круги безумия, пущенные по ткани мироздания после вторжения в эту реальность Чужого, продолжали распространяться, словно гигантское цунами, сметающее на своем пути все живое. И кто бы ни попадал в зону действия этого стихийного бедствия — его конец был предрешен. Он неизбежно умирал...
