Еле видная тропинка, покрутившись меж темными боками елей и замшелыми каменными глыбами, на которых вытянулись стройные молодые пихточки, поднялась на пригорок, выведя на небольшую поляну. На поляне расположились скитские строения — бревенчатая церквушка, жилые полуземлянки, скотские и овечьи хлевы. Оставив Андрея у входа, раскольник скрылся в церкви, туда же заглянул и Андрей.
Внутри, в полумраке, теплились огоньки свечей. Женские головы в черных платках, и мужские, стриженые в скобку, склонились, слушая проповедь: «…некоторому монаху благословенному показа Аггел пламень зело велико, и в оном пламени веде лежаща человека, из чрева же ево исходит древо велико с ветвием, и на оных ветвиях различных людей мужеска и женска пола, повешенных за шею и в оном пламени непрестанно горящих… — проповедь вилась монотонно-протяжно, древним мраком обволакивая головы, еще не отошедшие от ночного сна, — …Вопроси же монах Аг-гела, что сие семь. Ответоша ему Аггел, сей человек лежащий есмь Никон патриарх, повешены на ветвиях суть никониане, сыновья и внучата ево…»
— Чаво рот раззявил, ворона залетит, — послышалось за спиной. Видимо, из церкви был другой выход. Рядом с давешним мужиком стоял другой — высокий, сутулый, с очень светлыми волосами и бородой. «Помор? Тут их, вроде, много было — с Архангельска, Вологды, Пустозерска…»
— Вот с им иди, он те лотку подберет, — сказал первый. — Я опосля подойду, тоды и цену сговорим.
Спустившись с другой стороны пригорка, тропинка обогнула толстую сосну, рассеченную вертикальной трещиной, в которую были вбиты деревянные клинья. Рядом росли другие сосны, в которых клинья были толще, некоторые стволы, особенно широко развернутые, лежали срубленными.
— А какие вы лодки строите? — спросил Андрей.
— Дак разны. Каки хошь: однодеревки, обласы, осиновки. Барку вот ладить будем. А те каку надоть?
— Троим сплавиться до Красноярска и товар довезти. И чтобы продать ее там.
— Много ль товару-то?
— Немного.
— Тоды паренку вам дам, есть одна готова. Бона глянь, как паренка ладится.
Недалеко от берега расклиненный сосновый ствол был установлен над землей примерно на метр. Внутри была налита вода, которая «парила» лодку, делая дерево гибким. Распорки-тагуны, расклинивающие стенки колоды, постепенно заменялись на более длинные, таким образом расширяя будущий корпус. Рядом лежали полуготовые долбленки, которые гладко отесывались изнутри и снаружи, смолились, на них устанавливались тесаные мачты и рули, прибивались кованые уключины. Чуть дальше стояла более крупная лодка, собранная из двух продольно-состыкованных колодин. Свежие стесины светились нежно-розовым — это была лучшая лодка, «кедровка», вытесанная из сибирского кедра.
«Интересно…» топорные» суда, без досок. Правильно, пилы-то еще нет. А вот что-то крупное «.
— А это что? — Андрей указал на какое-то сооружение в стороне.
— Сказал же, барку ладить будем.
На земле было выложено плоское днище из бревен и начат монтаж стенок из полубревен, расколотых надвое.
— Из бревен строите — вы так весь лес сведете! — заметил Андрей .
— Толкуй! Бона какая тайга-то, всем хватаит.
— А из досок лодки строите?
— Илимки-то? Сладим, ежли надо, да возни с имя. — Помор пренебрежительно махнул рукой. — Досок-то теслом не настрюкаисси.
— А… — заикнулся было Андрей о пиле, да вовремя прикусил язык.
Дальше за баркой показались готовые крупные лодки — карбасы, не менее десяти. Они стояли полностью снаряженные, готовые к спуску.» Куда это они? Похоже, для одного заказчика «. Андрей один раз участвовал в шлюпочном десанте, сразу вспомнились те лодки, выстроившиеся перед посадкой экипажей.
За карбасами открылся небольшой навес, крытый березовой корой, под которым были сложены гвозди, скобы, скатанный парусный холст, якорь, моток бечевы. Тут же лежали инструменты — топоры, тесла, напарье (коловорот). Обойдя навес, Андрей увидел Мастера с Ченом. Они рассматривали небольшую байдару — каркасную лодку, обтянутую шкурой, легкую и изящную, как игрушка. Рядом стояла готовая долбленка-однодеревка с установленной мачтой, скатанным парусом и двумя парами весел.
— Энта вот ваша, — указал мужик, — счас староста придет, ему и деньги отдашь.
Андрей обошел лодку, покачал весло, подвигал рулем.
— И хорошо такие продаются?
— В прошлом годе почесть все ушли. Не боись, на Красном Яру враз сторгуешь.
Помор тоже оглядел лодку, колупнул толстым ногтем темный мазок смолы. Чен с Мастером забросили свои тюки, затем они вчетвером столкнули лодку на воду, привязав ее к раскоряженной колодине, принесенной паводком.
— Слушай, — спросил Андрей помора, — а сам-то ты кто, беглый, что ли?
— Пошто ж беглый? Гуляшший я, тягло продал.
— Как это?
— Аль не знашь? Как в Сибирь с Холмогор пришел, дали землю, на ей все подати записаны — то и есть» тягло «. Кто новый из Расеи переселится, сторгуешь ему тягло, сам дальше гуляй.
— И что, берут?
— А што ж не взять! Земелька-то нужна — кормиться чем? Еланька моя хороша была, раскорчевана, запахана. Опосля соболишек брал кулемой, теперя вот в скиту лотки лажу.» В кыргызы» хочу уйтить, воля там, в степу-то. А ишшо, бают, на полудне Камень стоит высоченный — снег на ем круглый год не стаиват. А за Камнем тем страна Беловодье. Вот туды бы мне… — Взгляд помора устремился куда-то поверх еловых верхушек.
На спуске, петляющем меж густых елей, послышались шаги, и вскоре, скрепя береговой галькой, к лодкам подошел седобородый мужик в сопровождении Аграфены. У мужика на плече лежал рогожный мешок, молодая женщина несла в руке узел, пряча глаза за низко надвинутым платком.
— Глашку мою на Красный Яр сплавите, — не допускающим возражений тоном обратился старовер к Мастеру, — в куле припас на дорогу — мука, крупа, толокна малость, мясо сохатиное, сушеное. Котел, ложки есть, по вечеру чевонить скашеварите.
— А ты мотри у меня! — насупив брови, обратился он к Андрею. — Станешь с девкой руки распушшать, я те их враз повыдергаю! Ишь ты, ерой, — усмехнулся он и снова обернулся к Мастеру. — Давай-ка отойдем, дела покончим.
Подобрав подол, мелькнув в воде белыми ногами, Глаша забралась в лодку, устроившись на кормовой кокоре — плоской распорке между бортами. На миг Андрею показалось, что быстрый взгляд скакнул было в его сторону, но тут же исчез за вышитым краем платка. На дневном свете стало видно, что волосы у нее темно-рыжие, лицо усеяно веснушками.
— …значит, так и сделаем? — закончил разговор Мастер, подходя к лодке вместе с мужиком.
— Ин быть по сему. Как Кистимов род тронется, я те вестку пошлю, хоть с Глашкой, хоть с Митреем. То-ко ты на нас казачков не наведи — а то шастают ироды, бают, выше по Анисею острог ставить будут. Ну што, все сели? Тоды помогай Господь!
