Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Именно появившееся вдалеке на валу лагеря знамя и подсказало королю Генриху, где сейчас находятся вражеские войска, откуда и куда двигаются. Подозвав к себе графов Суффолка и Марча, он указал на побережье и распорядился:
— Высаживайтесь на милю левее с лучниками, валлийцами и гиенцами, обходите осадный лагерь с востока и атакуйте французов во фланг. С Богом! — Он отпустил дворян кричать через рупоры приказы на соседние корабли, и повернулся к лорду Уильяму Кенту: — Пора надевать броню, сэр. Посмотрим, на что годятся твои девонширцы и корнуэльцы. Мы атакуем французов в лоб.
Следуя железной воле правителя, капитаны нефов нещадно бросили свои корабли на песчаную отмель, откинули боковые люки, и многие сотни людей, выпрыгивая прямо в волны, по грудь в воде стали пробираться к берегу, держа оружие над собой на поднятых руках.
В Арфлере заиграли трубы, забили колокола, пытаясь предупредить своих воинов об опасности, но те увлеченно занимались грабежом. Они были уверены, что все это лишь звуки победного ликования. Французские рыцари пересекли лагерь и, раздвигая щитами копья прижатых к стене врагов, рвались вперед. Их прочным латам слабые уколы не угрожали, а для сильного удара врагу не хватало замаха. Отступая, англичане побросали пики и взялись за мечи, надеясь в обороне лишь на прочность щитов и силу луков, которые продолжали бить из-за их спин почти в упор.
Французы, теряя одного воина за другим, продолжали напирать. Если мечи англичан били по железу, то их оружие разило мягкие тела, и потому за каждого убитого рыцаря островитяне платили пятью своими жизнями. Еще немного — и их не останется вообще.
— Ко мне, мои храбрые воины! — закричал Карл Орлеанский, видя со своей высоты бегущих от берега новых врагов. — Ко мне! Собирайтесь в строй! Горнист? Где горнист?!
Опьяненные совсем уже близкой победой, его рыцари не обращали внимания на доносившиеся издалека крики, они шли вперед, прорубая дорогу к берегу. Герцога услышали только городские ополченцы, презрительно брошенные дворянством в лагере. Простолюдины сделали свою грязную работу, насыпали склон для штурма. Со всем остальным благородные воины могут обойтись и без них.
Сейчас, созываемые своими сотниками и старшими, они лихорадочно разбирали щиты и пики, опоясывались ножами, мечами, затыкали за пояс топоры, подтягивались навстречу врагу — не очень пока понимая, кому куда вставать, кто руководит и от кого отбиваться. Наскоро собранные вдоль Сены и окрест Орлеана ополченцы друг друга в лицо почти не знали, опыта войны не имели, их никто ничему не учил. По большей части они были согласны со своими господами: воевать должны дворяне. А они уж как-нибудь подсобят, особо не высовываясь. Привезут, уберут, насыплют, откопают. Ну, может, в задних рядах на всякий случай постоят.
Они встали — английские лучники тоже, в двух сотнях шагов. Вскинули оружие — и на бездоспешную пехоту рухнул стальной смертоносный ливень. Люди стали падать один за другим — справа, слева, сзади, корчась от боли и истошно крича, моля о помощи и милосердии. Ополченцы попятились и вскоре побежали, бросая оружие, спасая свое единственное ценное достояние — жизнь. Валлийцы и гиенцы, вышедшие вперед для завершающего удара, врага просто не нашли. Впереди стояли открытые для грабежа роскошные палатки пустынного рыцарского лагеря, развевались вымпелы, сверкала золотом упряжь коней, вкусно пахло от котлов на кострах.
— Куда?! — ринулся вперед граф Суффолк, закрывая собой лагерь. — Там умирают ваши братья! Там льется кровь достойнейших сыновей Англии! Битва еще не закончена! За мной!
— За мной, валлийцы! — вскинул меч граф Марч. — Покажем небесам, кто лучшие на земле воины!
Пехотинцы взревели, вскинув мечи и топоры, и повернули в сторону осадного лагеря.
* * *
Последние из осаждающих уже смирились с близкой смертью и надеялись лишь подороже продать свои жизни — когда со стороны моря, ворвавшись через ворота широкой мохнатой лавой, в сверкающие богатством и роскошью рыцарские линии вдруг врезались яростно вопящие дикари. Налетая на врагов, они подставляли под мечи свои круглые щиты с опушкой по краям и золотыми умбонами в центре и рубили головы, руки, плечи тяжелыми топорами на длинных рукоятях. От таких ударов шлемы сминались, как бумажные, а наплечники рассекались, словно их вовсе и не бывало. Забегая на падающих врагов, неожиданные враги прыгали и обрушивались сверху на стоящих дальше, рубили, давили щитами, опрокидывали.
Успевшие за три часа изрядно устать, французские рыцари быстро покатились назад, больше думая о том, как прикрыться, нежели о том, как поразить нежданных противников. Между тем англичан становилось все больше и больше, они обходили рыцарский строй и разбегались по лагерю, с той же яростью кидаясь на занятых обогащением горожан. Арфлерцы, кое-как отбиваясь, отступили к проходам в частоколе, побежали в город, неся на спинах и волоча за собой внушительные узлы с доспехами, кубками, едой и прочим добром. Англичане кинулись было следом — но поток арбалетных болтов со стен вынудил их отступить.
Между тем рыцарским сотням пришлось куда хуже. Бегать им было гораздо труднее — да и не знали они, куда отступать. А попытка попятиться к своему лагерю привела к столкновению с новыми сотнями дикарей, несущихся по насыпи на вал. Зажатые между двумя толпами, дворяне смирились и побросали оружие.
Король Генрих, тяжело дыша и покачивая окровавленным мечом, обошел лагерь, и остановился перед герцогом Орлеанским, так и стоявшим на валу со своим синим, с золотыми лилиями, знаменем в руках.
— Хороший день, герцог Карл! — дружелюбно сказал властитель Англии. — Надеюсь, ты не станешь возражать, если я объявлю тебя своим пленником?
Лучший на ту пору поэт Франции сошел с вала, опустился перед победителем на одно колено, положил знамя на землю, вытянул из ножен меч и двумя руками протянул торжествующему врагу.
* * *
Шевалье Изабелла, рыцарь ордена Сантьяго и Бретонская герцогиня действовала, в общем, как положено: разослала окрестным дворянам письма с требованием исполчиться, от бургомистра запросила городских воинов, а также созвала людей от ближних селений. Вожников, если честно, полагал, что не придет никто — но на призыв, однако, откликнулись многие. Скорее всего, опасаясь колдовских способностей новой властительницы.
В итоге набралось шесть сотен пехотинцев сельских, в кафтанах и рубахах, с копьями и топорами. Столько же горожан — у этих имелись стеганки, кожаные куртки, топорики, копья и некоторое количество мечей. Дворян пришло восемь «копий» — восемь воинов со слугами. И, как ни странно, к армии присоединились еще три сотни латных всадников из тех, что пропустили «ведьму» через поле перед Ренном. То ли побоялись к господину с позором возвращаться, то ли и вправду уверовали в право воительницы на титул.
Через неделю вся эта сбродно-разношерстная армия двинулась к Нанту, до которого было всего три пеших перехода. Однако уже на второй день они наткнулись на рати, идущие навстречу, остановились и стали располагаться лагерем, ибо «встречный бой» здешними обычаями не предусматривался.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
