«короткой дороге», где-то на трети её пути, эта «Пятёрка» и стояла. Она иногда заходила туда что-то купить «пожевать», чтоб не скучно было идти: сухарики или пакетик семечек. От школы, возле которой жили тройняшки, далековато, но только этот магазин из ближайших работал первого января.
Мысли вяло текли, пока Юля уныло ковырялась в своей тарелке с омлетом и сосисками. Сёстры встали раньше, успели сходить в магазин, приготовили завтрак… ну чтобы она поела и уже пошла домой. Неудобно гостей голодными выпроваживать, наверное. Кажется, была такая старая традиция. Скорее всего, у них были дела в их волшебном мире, а она их задерживает… нужно было как-то напроситься пожить у них ещё денёк, но одновременно и навязываться не хотелось, и страшно возвращаться и встретиться с этим «папашей». Всё ощущалось таким безнадёжным, и сама себе она казалось жалкой, что хотелось разрыдаться. Юля постаралась незаметно глубоко подышать, чтобы всё таки не устроить истерику со слезоразливом прямо на сосиски.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо? — Оляна накрыла её руку, погружённая в себя Юля дёрнулась от неожиданности и смахнула со стола красивую чашку из тонкого фарфора с жёлто-золотыми цветами, из которой пила чай Озара. Чашка с каким-то жалобным звуком разлетелась в дребезги. Сердце Юли на мгновение замерло, а затем болезненно заныло: знаково, как с её мечтами и надеждами. Стало невыносимо жаль…
— Простите! — глотая слёзы, Юля подскочила и наклонилась, чтобы собрать осколки.
— Не трогай, я принесу веник, — следом за ней поднялась Ожега, сидевшая ближе к двери.
Как в тот момент Юле было и стыдно, и неловко, её переполняли разные чувства, слёзы, и хотелось хотя бы такой ошибки не совершать… и тут осколки как будто наполнились каким-то желтоватым светом и «присоединились» к ручке, которую она держала.
— Как это?.. — выдохнула Юля, задержавшая дыхание во время этого действа. В руке оказалась разбитая чашка. Целёхонькая. А жёлтыми оказались не цветы, а драконы, то есть крылатые змеи. Она посмотрела на Озару, уверенная, что та «применила магию вне Хогвартса», потому что ей было жаль свою любимую чашку или вроде того. Но Озара выглядела удивлённой.
— А⁈ Что происходит?.. — вошла Ожега с совком и веником.
— Кажется… — неуверенно пробормотала Оляна. — Кажется, Юля…
— Так вот как ты вырвалась вчера из-под заклятия мамы-Арины. В тебе пробудилась собственная магия, — сказала Озара.
— То есть… Это я? — моргнула Юля. — Я думала, что это кто-то из вас…
— Мы не кудесницы, — покачала головой Оляна. — Вроде объяснили же вчера. Ну, то есть не волшебницы, если тебе так понятней.
— И что… теперь? — осторожно встала и поставила чашку на стол Юля.
— Нужно разобраться с твоей магией, — кивнула Озара. — В любом случае необученный кудесник, равно как и оборотень — опасен сам для себя, окружающих и сохранения тайны о существовании кудесников, народов Нави и других миров.
— А… это когда обскуры появляются?
— Чего-чего? — почти хором переспросили сёстры.
— Ну это когда магия, запертая внутри, становится очень нехорошей как паразит или болезнь. Даже может вырваться и дел натворить. Я в фильме видела, как раз перед тем, как сюда приехать, на него ходила. Он тоже по Гарри Поттеру, но не совсем… Ой, ну то есть там это назвали обскурами.
— Интересное слово, но нет. Просто магия будет реагировать на эмоции необученного кудесника. Например, ты испугаешься собаки — и её порвёт в клочья или переломает все кости, или раздавит, или ещё что, а если человека, то тоже ничего хорошего, — объяснила Ожега. — Сейчас ты тоже была в каком-то эмоциональном коллапсе, кажется…
— Всё-всё, я поняла твою мысль! — быстро ответила Юля, на мог представив встречу со своим биологическим родителем, а затем и дальнейшие объяснения в полиции или где-нибудь ещё. Да и тему её эмоций и расстройства обсуждать не хотелось. — Значит, вы возьмёте меня с собой? — стараясь, чтобы голос не звучал слишком жалко, но всё-таки не сумев скрыть надежду, спросила Юля, всё же опасаясь, что её отвергнут даже с магией, в наличие которой в себе всё равно с трудом верилось. Неужели и правда она так смогла⁈ — Я, если что, то свободна… Мама сказала, можно у вас задержаться. Там просто этот мой папаша к ним приходил, меня искал. Так что она сказала, если вы не против, то у вас побыть какое-то время.
— Тогда собираемся и вернёмся в Беловодье, — кивнула Ожега. — Давай подберём тебе что-то, чтобы ты не выглядела чужачкой.
Начались сборы, и сёстры поделилась с Юлей одеждой того же фасона, который она уже видела на них вчера. Ткань чего-то вроде длинного платья с широкими рукавами, которое дала Озара, была довольно плотной, расшитой красивыми узорами. Оляна отдала сорочку, которую надевали под платье, и свой запасной шерстяной плащ с мехом по краю, который оказался очень тёплым. Ожега поделилась парой изящных сапожек из тонкой кожи, сказав, что кеды с летником никак не пойдут, а ей недавно подарили и немного малы.
В зеркале Юля сама себя не узнала.
— Словно Авдотья Лебедь Белая, — всплеснула руками Оляна, увидев её.
— Да, и правда, сильно похоже на рисунок первой жены дедушки Огнеслава в Родовой книге, — кивнула Озара.
— Авдотья Лебедь Белая? — переспросила Юля. — Я думала, вы скажете, что я на Белаву похожа…
Она с грустью вспомнила, как та от неё отказалась, — а ведь бабушка самая близкая её кровная родственница.
— Авдотья Лебедь Белая была бабушкой Белавы, — ответила Ожега, — она была женой моего дедушки Огнеслава, но её дети, в том числе мама Белавы, были… вроде как от первого брака. Потом она умерла и дедушка женился на моей бабушке.
— Сирины похожи друг на друга, — кивнула Оляна. — Особенно это прослеживается по их виду. Кто в лебедей превращаются, часто имеют светлые волосы. И очень редко — чёрные. Но тогда и лебеди их чёрные. И черты лиц у всех сирин тонкие, изящные, и они обычно худенькие, но фигуристые и редко бывают высокими. В общем, ты похожа и на Авдотью, и на Белаву, и на маму свою, наверное, похожа. И Добрынка на тебя похожа.
— Моя сестра?.. — замялась Юля, но тему развивать не стала. И так с родственниками всё было сложно.
В портал
