огромном актовом зале этого ДК. Но в дальнейшем по мере усиления классовой борьбы и обострения международной обстановки, конечно, этот переход был наглухо перекрыт с обеих сторон, стекла вылетели, а крыша над ним прохудилась.
В распахнутые двери военкомата входили и выходили бравые военнослужащие и молодые люди в гражданской одежде, вероятно допризывники. Я тоже влился в этот поток, который донес меня до окошка с надписью «Информация».
— Фамилия? — грозно рыкнула страшная прапорщица с убитыми в ноль перекисью волосами.
— Балашов, — робко ответил я, протягивая ей военник.
Она полистала его, сверилась с какой-то там базой данных и ответила так:
— Второй этаж, комната 203, капитан Соловьев, — и снова уткнулась в экран своего смартфона.
Я мысленно пожал плечами и пошел искать лестницу на второй этаж. Поднялся и обнаружил кабинет номер 203 в дальнем конце этого этажа, как раз рядом с заколоченным переходом в соседний Дом культуры. Таблички никакой здесь не висело, поэтому я постучался, услышал «заходи, не бойся!» и смело открыл дверь. Внутри было сильно накурено… похоже, я рано обрадовался борьбе с курением, подумал я, но вслух гаркнул:
— Лейтенант запаса Балашов по вашему приказанию прибыл!, — протянул зеленый военник абсолютно лысому капитану, который тут имелся в единственно числе, и мысленно добавил «ать-два».
— Тэээк, — весело отвечал мне лысый военкоматовец, — Балашов, говоришь?
Одной рукой он держал у уха смартфон, а другой быстренько листал военный билет.
— Инженер по материальной части беспилотников, говоришь?
— Крылатых ракет вообще-то, тщ капитан, — поправил его я.
— Одна херня, — поморщился он, — и те, и эти с крыльями. Поедешь в горячую точку, завтра приходи к тринадцати ноль-ноль, тут автобус стоять будет для контрактников.
Я без разрешения уселся на стул напротив него и потребовал объяснений.
— Подробности какие-то можно, тщ капитан? Что за горячая точка, почему такая срочность и самое главное — где контракт? Если я контрактник, то должен же быть контракт, верно?
Капитан снова развеселился, сел поудобнее на своем стуле, закурил новую сигарету и начал разъяснения.
— У тебя с памятью проблемы, дружок? Ты ж его на прошлой неделе подписал, контракт этот…
— Угу, — начал уворачиваться я, — работа вредная, иногда побочка вылезает — вот и не помню ничего про контракт. Покажите ваш экземпляр, если можно…
— Да смотри, — капитан нахмурился и выудил из стопки документов справа нужный листок, — а пока смотришь, расскажи, что там у тебя за побочки на службе.
Я взял этот листок, на котором черным по белому было напечатано, что я, Петр Петрович, заключаю контракт с Министерством обороны СССР сроком на 3 (прописью три) календарных месяца, начиная с 26 сентября 2023 года. Оклад мне устанавливается в размере десять тысяч кредитов плюс подъемные сто тысяч плюс денежное довольствие в те же 10 тыщ, кое может быть заменено вещевым по соглашению сторон. Место службы было указано предельно туманно — в соответствии с приказом руководства.
— Агрегат у нас в институте один такой стоит, — объяснил я свою плохую память капитану, — какой именно, как называется и что на нем испытывают, не скажу, потому что подписку давал. Но если во время испытаний окажешься не в том месте, где положено, возникают самые неожиданные последствия. Но быстро проходят, — все же решил успокоить его я.
Глава 33
Вулканы
Вулканы, гейзеры и икра
— Да, — ответил я Горлумду, — очень похоже на вашу психушку. Пошли проверим что ли…
Тут в наш диалог вмешалась тихо сидевшая Рита.
— Вы о чем, можно пояснить? — попросила она, — какой институт, что за психушка?
— У нас в Нижнереченске есть такие заведения, — пояснил я, — в одном я работал… работаю то есть, если ничего не изменилось… а в другом товарищ Горлумд заведовал.
— О чем вы? — повторила она, — какой еще Нижнереченск — слева это Акустический институт, он тут много лет уже стоит, а справа туберкулезный диспансер, я тут даже лежала года три назад.
— А с виду они так очень на наши похожи… — задумчиво протянул психиатр. — Но все равно посмотреть надо… ты же вроде местная? — задал он вопросик Рите.
— Не так, чтобы очень, — ответила она, — приехала сюда в 78-м… родителей перевели работать.
— Но все равно давно тут живешь — можешь пояснить, почему народу на улицах нет?
— Это бывает, — быстро отвечала она, — примерно раз в полгода у нас учения по гражданской обороне проходят, все прячутся либо по домам, либо в убежища.
— Но тогда ведь сирена должна завыть, — предположил я.
— Может, и было такое, но мы могли и не слышать, — продолжила Рита свои пояснения.
— Пойдешь с нами? — спросил ее я.
— Пойду, не сидеть же тут с этими, — и она широким жестом обвела сенатора с китайцем.
А они только хлопали глазами и ничего не понимали… я, было, подумал, что неплохо бы их в курс ввести, но быстро передумал — пусть живут безмятежно. Мы втроем выгрузились через боковой люк и осмотрелись по сторонам. На улицах по-прежнему не было видно ни души.
Мы разделились — я и Рита направились к институту, а Готлибович к медицинскому учреждению. Поднялся по шести ступенькам и внимательно изучил табличку рядом с входной группой дверей — там и точно значилось «Акустический институт Академии наук СССР, Дальневосточный филиал». А это значит, что я ошибся…
— Ну что, убедился? — подколола меня Рита.
— Убедился, — буркнул я и обернулся, ища взглядом психиатра.
Тот стоял на противоположной стороне улицы, но смотрел совсем даже не на вывеску, а куда-то вбок и вверх.
— Что там такое? — крикнул
