превратившись в натуральную жижу. Вот такую картоху и копали разведчики, жаря из нее на костре весьма своеобразные «драники» специфического вкуса и запаха. Но, голод — не тётка, и даже на такой сомнительной пище они умудрились протянуть больше недели, прежде чем удалось вернуться к своим.
Я мотнул головой, отгоняя непрошенные воспоминания, которых у моего деда в этой реальности уже не будет. Потому что дед… На глаза опять навернулись слёзы, а в горле застрял комок, но я сдержался, лишь заскрипев зубами. Я должен обязательно выжить и отомстить… Жестоко отомстить…
А если я сейчас отброшу ласты, значит, как сказал мне дед на прощание — всё зазря. И его героическая смерть, и смерть такого непутёвого внука, который так никогда и не появится на свет в этой реальности. Нет, такого исхода я точно не допущу!
Я слегка приподнялся с земли, прикидывая пути отхода. Фрицев с каждой минутой прибывало все больше и больше. Надо было поторапливаться. Через огород с полёгшей картофельной ботвой пробираться не вариант — буду как на ладони. С такой концентрацией отмороженных утырков на одном квадратном километре меня обязательно кто-нибудь, да заметит.
Единственным вариантом выскочить из стягивающегося окружения — это пробираться в зарослях высокой крапивы, основательно разросшейся вдоль огородного плетня. Нужно было сказать спасибо этому нерадивому хозяину, что не удосужился вовремя выполоть с корнем этот весьма противный сорняк.
Я уже дополз на пузе до ограды и начал протискиваться между толстых бодылей весьма жгучего растения, прожигающего даже сквозь плотный немецкий мундир, когда за моей спиной коротко рявкнул автомат.
Дед отогнал первых и особо «отважных» фрицев, желающих выслужиться перед высоким начальством, понял я. Глаза опять защипало, но я продолжил ползти, стараясь, по возможности, как можно меньше шевелить кусачую траву. Я должен уцелеть! Должен! Должен! Должен! Словно какую-то мантру повторял я про себя.
Кожа от крапивы, особенно на открытых участках, свободных от одежды, сначала покрылась сыпью, которая прямо на глазах превращалась в волдыри, и натурально горела огнём. Но мне было откровенно наплевать, насколько я знал, сдохнуть от подобного «отравления» если ты не аллергик, довольно проблематично. А волдыри сойдут за несколько дней.
Я поднял голову и осторожно осмотрелся. Дьявол! Дорога впереди была перекрыта двумя не особо ретивыми солдатами противника, присевших на покосившуюся лавочку, вкопанную в землю в опасной близости от плетня, вдоль которого я полз.
Они сидели ко мне спиной, и о чём-то негромко переговаривались, время от времени бросая взгляды на избу, из которой раздавались короткие и злые автоматные очереди. Фрицы, окружившие избу, тоже отвечали. Но мне показалось, что как-то вяло и неохотно. Они словно желали взять моего старика измором, дождавшись, когда он израсходует все патроны.
Я понял, что мимо двух этих дуриков, сидящих на лавочке, мне не удастся незаметно проползти. И, если я хочу выбраться, мне придётся их по-тихому ликвидировать. Да так, чтобы их грёбанные соратники не обратили на это внимания. А они толпились рядом, буквально «за углом».
Стараясь не дышать, я подполз к сидящим на лавочке немцам со спины. Ближе. Еще ближе. После чего вооружился охотничьим ножом. Памятуя, что зачарованным лезвием, источающим колдовскую тьму, можно резать закаленную сталь, словно расплавленное масло, я легонько хлопнул свободной ладонью по предплечью фрица, сидевшего слева.
Ничего не подозревающий немец повернулся в сторону, а я тем временем рубанул со всего маха его приятеля по шее своим ножичком. Произведенный эффект ошеломил даже меня, готового, практически ко всему: лезвие, не заметив препятствия, легко перерубило позвонки и часть шейных мышцы с трахеей.
А лишенная опоры голова фрица, фонтанируя кровью из перерезанных сосудов, свались прямо на плечо его приятелю, повиснув на остатках кожи. Повернувшийся обратно оккупант натурально опешил от открывшейся весьма и весьма красочной картинки, но насладиться произведенным эффектом я ему не дал. Один точный удар под лопатку прямо в сердце, заставил его завалиться на плетень, суча ногами.
Получилось даже тише и быстрее, чем я рассчитывал, только немного грязновато. Да и меня самого слегка забрызгало кровью, правда, немного. Быстро затащив оба тела в густые заросли крапивы, я ступил на кривую пыльную улицу, бегущую вдоль деревенских домов. Мне оставалось совсем немного — перебраться через дорогу в соседний огород, проползти вдоль него по таким же зарослям сорняка, перебежать еще одну дорогу, а там уже и до первых кустов «зеленки» рукой подать.
Немцы продолжали что-то шумно обсуждать буквально в нескольких метрах за кривым поворотом, и в любой момент могли меня увидеть. Мне ничего не оставалось делать, как спокойно пересечь дорогу, надеясь, что на таком отдалении от избы, где мой молодой старик давал свой последний бой, на меня просто не обратят внимая.
Ведь одет-то я был в стандартную форму вермахта и от других солдат ничем не отличался. К тому же я сомневаюсь, что в таком крупном военном формировании все знают друг друга в лицо. И я пошел. Шаг. Другой. Третий. На меня действительно никто не обращал внимания. Основную массу народа отвлекал от меня дед.
Я даже передумал ползти через огород, а спокойно и не скрываясь шёл, насвистывая веселую песенку в сторону леса. Я не дернулся даже тогда, когда на узкую деревенскую улицу залетел танк на полном ходу. Он раздавил ограду, закупорив буквально всё свободное пространство.
Я с трудом протиснулся мимо нагретой восходящим солнцем брони, и пошел дальше, продолжая насвистывать так запомнившуюся мне «Was wollen wir trinken», что наяривал, идя едва ли не на верную смерть мой героический старик. Механик-водитель заглушил двигатель, а люк на поворотной башне откинулся. Из него показалась голова командира экипажа.
— Эй, камрад! — крикнул он мне в спину. — Что там происходит?
Я немного снизил скорость, но не остановился совсем.
— Черт его разберёт, герр оберефрайтор! — ответил я. — Вроде каких-то партизан окружили.
— А сам куда направился, дружище?
— Да живот неожиданно прихватило, — на ходу придумал я отмазку. — Съел что-то несвежее за ужином.
— А-а! — понятливо кивнул танкист. — Из-за вчерашней непогоды жратва действительно была дрянная. Все полевые кухни залило. Не болей старина, — пожелал он мне, — и полностью на дерьмо не изойди!
Его бородатую шутку поддержали здоровым ржачем остальные члены экипажа.
«Ну-ну, ржите-ржите! — подумал я, прибавляя ход. — Посмотрим, кто будет смеяться последним».
Когда до «зеленки» оставалось метров пятьдесят я, наплевав на всё, побежал. Но никто, похоже, так и не посмотрел в мою сторону. Дед и на
