всерьез строить в отношении него матримониальные планы, вдруг появляется молодая аспирантка, у которой и без того ухажеров хоть пруд пруди, и пытается прямо из-под носа Альбины Александровны увести предмет ее обожания. Кому же такое понравится? Естественно, Муранова пришла в ярость.
— Простите, — перебила я Климова, — это когда же Переверзева уводила отца у Мурановой, да еще прямо из-под носа? Вы там случайно ничего не перепутали?
Отца тоже возмутили подобные инсинуации.
— Что за ерунда? — воскликнул он. — Что там Альбина себе понапридумывала?
Климов поднял руку, призывая всех к спокойствию.
— Господа, господа! Я прекрасно понимаю ваши чувства, но поймите и вы меня. Я всего лишь пересказываю то, что узнал у следователя, и ничего от себя не прибавляю.
Да, действительно, чего это мы накинулись на бедного Климова? Он-то здесь при чем? Он же только пересказывает то, что узнал у следователя.
Мы с отцом извинились, и Климов стал рассказывать дальше.
— Увидев Викентия Павловича той злосчастной ночью в коридоре нижнего спального отсека, Альбина Александровна сначала решила, что он пришел к ней. — Климов быстро взглянул на отца, и дабы пресечь возражения с его стороны, тут же добавил: — Трудно объяснить логику влюбленной да еще не совсем здоровой женщины. Очевидно, она решила, что Викентий Павлович наконец заметил и оценил ее чувства и тоже воспылал к ней любовью. Но как бы там ни было, когда Викентий Павлович прошел мимо, Муранова решила, что он пошел к ненавистной Аллочке Переверзевой. Альбина давно не переваривала талантливую аспирантку за красоту, за молодость, да и за ум тоже. А когда во время юбилея узнала, что в Йельский университет вместе с Викентием Павловичем поедет не она, как она мечтала, а Переверзева, то и вовсе разум потеряла. И короче, когда все разошлись по своим каютам и уснули, Муранова решила прокрасться в каюту к Переверзевой и заставить ее, уж не знаю каким образом, отказаться и от поездки в Америку, и от Викентия Павловича.
Все сидели в сильном эмоциональном напряжении. Отец беспрерывно вытирал пот со лба, Лялька усиленно курила, а Борька даже несколько протрезвел. Все молчали и как бы заново переживали ужасы той страшной ночи. Все, кроме Фиры. Старик уже давно беспокойно ерзал в кресле и, улучив теперь момент, приподнялся, и робко спросил:
— А зачем же все-таки Альбина Александровна Веронику-то убила?
Вот уж поистине, устами младенца глаголит истина. Ну, действительно, зачем же Альбина все-таки Веронику-то убила? Вероника-то чем ей помешала? Все посмотрели на Климова.
— Трагическая ошибка. — ответил тот. — Альбина тоже, как и Викентий Павлович, ошиблась каютой. И вместо каюты Аллы Переверзевой она зашла в каюту Кондраковых. Самого Василия Ивановича в тот момент в каюте не было, а Вероника лежала на кровати лицом вниз. При этом она была совершенно голой, уж не знаю почему — может, на банкете выпила лишнего, а может, еще по какой причине — но возможно, именно этот факт и сыграл роковую роль. Ведь за минуту до этого Альбина Александровна видела уходящим Викентия Павловича, и ушел он, по ее соображениям, именно от Аллочки. Короче, все в голове у Мурановой помутилось, и она, схватив со стола пепельницу, со всей силы ударила Веронику по голове. Вероника и Аллочка были блондинками с длинными волосами. Обе были примерно одинакового телосложения. Вероника, правда, была ниже ростом, но когда женщина лежит, разница в росте незаметна. Короче, Альбина Александровна была уверена, что перед ней лежит Аллочка Переверзева. А когда на следующее утро она увидела ее живой и здоровой, то глазам своим не поверила.
Я тоже вспомнила то утро на следующий день после убийства Вероники. Я шла тогда завтракать и повстречала в коридоре Альбину. Потом к нам подошли Кутузов с Аллочкой, и, увидев их, Альбина сильно переменилась в лице. Я-то тогда подумала, что она на что-то обиделась, она ведь потом даже к завтраку не явилась. А оказывается, она просто увидела Аллочку и поняла, что убила вчера кого-то не того.
— И тогда она решила довести дело до конца и скинула бедную Аллочку с лестницы, — тихо произнес Димка. — А могла бы и остановиться. Убила ведь уже одну невинную душу и чуть не утопила вторую. — Димка кивнул в мою сторону. — И откуда в ней только сила такая взялась, чтобы выкинуть Марьяшку за борт? Я-то был уверен, что это был мужчина.
— В момент помешательства у человека может появиться невероятная сила, — сказал Климов. — История знает много таких случаев. Вот, например...
Однако Климову не удалось порадовать нас примерами из жизни исторических сумасшедших. Его снова перебил Фира.
— А зачем Кутузов пытался отравить Альбину Александровну? — спросил он.
Старик сегодня был на редкость любознателен. Впрочем, и на этот раз он задал свой вопрос по делу. Действительно, зачем Кутузову было травить Муранову? С какого такого перепугу? Тоже, что ли, хотел поехать в Йельский университет?
— Да никого он не травил, — ответил Климов. — Это Альбина все выдумала. Она сама хотела отравиться, да ничего у нее не вышло. После того, как она случайно подслушала телефонный разговор Викентия Павловича с какой-то женщиной... А Муранова утверждает, что вы разговаривали с женщиной, Викентий Павлович.
Климов посмотрел отцу прямо в глаза и едва заметно покачал головой, осуждая того за дачу ложных показаний. И действительно, когда мы спрашивали отца, с кем он тогда разговаривал по телефону, он клялся и божился, что разговаривал с каким-то профессором из Йельского университета. А оказывается, это была женщина. И я теперь догадываюсь, какая. Скорее всего это была Памела из Америки, с которой у отца тоже был давний роман, а при мамочке он просто стеснялся об этом говорить.
— В общем из этого телефонного разговора Муранова поняла, что Викентий Павлович любит другую женщину и даже собирается на ней жениться. Вы же говорили по телефону о женитьбе, Викентий Павлович? — спросил он у отца. Однако тот ничего не ответил и только в очередной раз стер пот со лба. — Ну и теперь представьте себе состояние Мурановой, — повысил голос Климов. — Она совершила двойное убийство, а все зря, все напрасно — не видать ей Викентия Павловича, как своих ушей. И тогда она решила отравиться.
— А зачем же она на Кутузова все свалила? — снова спросил неугомонный Фира. — Уж если решила отравиться, так и
