Я пешком отправился от Капенских ворот назад к Авентину. Я шел, не разбирая дороги. Меня одновременно охватили и измождение, и возбуждение. Я чувствовал, что за одну ночь прожил целую жизнь и стал на целую жизнь старше. Я был ужасно счастлив и милостив ко всему миру. Несмотря на невероятную усталость, у меня на лице от уха до уха светилась улыбка.
Петроний маячил перед прачечной Лении с розовым лицом и влажными волосами человека, который долго потел в прачечной. Я почувствовал сильный прилив нежности, который он не заслужил и никогда бы не понял. Он ткнул меня пальцем в живот, затем внимательно осмотрел. Я почти лишился сил, едва стоял на ногах, поэтому воспринял его тычок, только раз моргнув.
— Марк? — неуверенно спросил он.
— Петроний. Спасибо за помощь.
— Всегда рад. Твоя мать хочет с тобой поговорить насчет этого мешка золота. А это твое, да? — он протянул мне перстень дедушки Скаро.
— Ты нашел этого негодяя Мелития?
— Без проблем. Мы знаем его норы. Я забрал все драгоценности твой клиентки. Сегодня утром я отнес их ей домой. Там мне сказали, что ее нет…
Он неуверенно замолчал.
— Теперь она там. Я сказал ей, что если тебе удастся вернуть ее драгоценности, нужно тебя отблагодарить. Я предложил подарить что-то твоей жене.
Он уставился на меня. Я смотрел на него с искренней теплотой. Какой прекрасный друг!
— Послушай, Фалько, насчет прошлой ночи…
Я рассмеялся и отмахнулся.
— Судьба! — сказал я.
— Судьба? — взорвался он. — Что это за дерьмо?
Он — простая душа со здоровой философией. У него разрывалось сердце при виде меня в беде. (Он мог определить, что я в беде, по моей смехотворно мягкой улыбке.)
— О, Фалько, несчастный восторженный дьявол, что же ты наделал?
Вышла Ления. У нее за спиной грохотали тазы, пока она не закрыла задницей дверь. Ления всю жизнь ходит с полными грузной одежды руками, и делает это автоматически. Она открывает двери ногой, а закрывает задницей. Сейчас ее руки были свободны, но наморщенный лоб подсказал мне, что у нее болит голова после слишком большого количества выпитого прошлой ночью вместе со Смарактом. Платье прилипало к ее пышным формам, вечно влажное от пара. По какой-то причине она в последнее время стала набрасывать тонкие шарфики на плечи, чтобы выглядеть более утонченно. Она оценила мое состояние также беспристрастно, как пятно на простыни, затем хмыкнула.
— Размяк, как сдобный кекс. Дурак снова влюбился.
— Это все? — Петроний пытался успокоить себя, хотя, обычно сталкиваясь с одной из моих экстравагантностей, твердый Петроний сомневался. — С Фалько это случается по три раза в неделю.
Он ошибался. Теперь я это знал. До этого утра я ни разу не влюблялся.
— О, мой друг Петроний, на этот раз все по-другому.
— Цветочек, ты всегда так говоришь! — Петроний грустно покачал головой.
Я перевел взгляд с Петрония на Лению, я слишком устал и был слишком потрясен, чтобы говорить. Затем я отправился на лестницу.
* * *
Любовь! Она застала меня врасплох.
Однако я был к ней готов. Я также всегда знал, что ожидать. Какая-то бессердечная девчонка, красивая и холодная как стекло. Никому я не нужен (я намеревался страдать, я же в свободное время писал стихи). С этим справиться можно (я в состоянии написать целые реки стихов). Несколько ярких бусинок из эмали, или целые бусы в подарок, пока не найдется одна, чей суровый отец настоит на браке. После этого я бы погрузился в рутину и скуку как любой законопослушный гражданин, хотя мне было бы удобно жить…
Зная Елену Юстину, я понимал, что удобства не будет никогда. Она относилась к типу людей, которых можно изучать половину жизни и не опасаться, что тебе станет скучно. Если бы у меня был другой статус, я мог бы пожалеть, что у меня нет половины жизни, которую я мог бы на это потратить.
Я не мог себе это позволить. Даже не мог позволить себе ожерелье. Человек с таким состоянием банковского счета, как у меня (обычно в минусе), должен приготовиться к погоне за богатыми вдовушками, причем пожилого возраста, которые будут мне благодарны…
Я поднимался наверх, чувствуя в этом уверенность. Я поднялся до четвертого этажа. Там я изменил свое мнение.
Любовь — это конец. Она совершенная и самовластна. Ужасное облегчение. Я снова спустился вниз и отправился в лавку, где продавали духи.
— Сколько стоит малобатр?
Вероятно, владелец лавки родился с оскорбительной усмешкой на лице. Он назвал мне цену. Я едва ли мог позволить Елене понюхать пробку от флакончика. Бросив гордый взгляд, я заявил ему, что подумаю, потом снова отправился домой.
Ления видела, как я возвращался. Я отстраненно улыбнулся. Это улыбка говорила, что я не стану отвечать на вопросы, после чего снова отправился наверх.
* * *
Вернувшись в свою коморку, я долго стоял на месте, пока на меня не нашло вдохновение. Я отправился в спальню и стал копаться в рюкзаке, который брал с собой в путешествие. Там я нашел небольшой личный запас серебра с рудника в Вебиодуне, затем снова прошагал вниз шесть этажей и оказался на улице. На этот раз я отправился к серебряных дел мастеру. Гордостью его коллекции была закрученная цепочка филигранной работы, с которой по всей внушительной длине свисали крошечные желуди. Эта цепочка идеально подходила под сдержанный вкус, который демонстрировала в выборе одежды и украшений Елена Юстина. Я долго восхищался цепочкой, а, услышав цену, притворился, что думаю остановиться на серьгах. Но от последних работ мастера я отвернулся, поморщившись, затем извлек свое богатство и объяснил, что хочу.
— Наверное, вы смутитесь, если я спрошу вас, где вы это взяли? — усмехнулся серебряных дел мастер.
— Совсем нет, — беспечно ответил я ему. — Я работал рабом на серебряном руднике в Британии.
— Очень смешно! — хмыкнул мастер.
Я отправился домой.
Ления снова меня увидела. Она не потрудилась задать никаких вопросов, а я не потрудился улыбнуться.
* * *
Мои проблемы еще не закончились. Я выгнал виночерпия с балкона, мама должна была прийти, чтобы его отмыть. Она недружелюбно замахнулась на меня тряпкой.
Я улыбнулся матери, что было серьезной ошибкой.
— Ты был с одной из своих танцовщиц!
— Нет, — я схватил тряпку. — Сядь, выпей со мной вина, и я перескажу тебе, что знаменитый Тит Цезарь сказал о твоем славном сыне.
Она на самом деле села, хотя от вина отказалась. Я рассказал ей, как Тит хвалил Феста, и очень сильно налегал на комплименты. Она слушала, но я не замечал никаких изменений в выражении ее лица, затем в конце концов она с серьезным видом попросила вина. Я налил, мы подняли кубки в память о Фесте. Она потягивала вино мелкими глотками, как и обычно сидя очень прямо, словно пила только для того, чтобы не показаться невежливой и поддержать общение.
