Следом за рукой седая голова. А потом… Я смотрела и не могла поверить. Перед нами стоял … Макс. В грязной ливрее. Он с удивлением осматривал себя.
– Прощайте, – прошептала Роза. – Может, однажды я встречу того, кто будет любить меня так же, как и я его… Мне очень жаль, что так вышло… Прощайте!
Роза грустно улыбнулась и… исчезла.
– О, лорд Орсвиль, – улыбнулся Максвелл, пока я смотрела на него во все глаза. Тот же голос, те же жесты. Не может быть! – О, приветствую вас, юная мадемуазель! Простите, что я в неподобающем виде!
– Почти юная мадам, – заметил любимый. Он тоже не верил своим глазам. Макс, настоящий Макс, обернулся и увидел надгробный камень.
– Я так тронут! – заметил он. – Пожалуй, мы его здесь оставим. Я буду ходить сюда, и хвалить сам себя.
– Макс! – мы бросились к нему. Дворецкий был слегка удивлен, когда его обняли. Я и забыла, что никогда не была с ним знакома.
– О, я так счастлив. Какой ужас! Какое вопиющее безобразие! У нас гости, а я не приготовил чай! – произнес он, поглядывая на меня, когда мы его отпустили. Мы направились к дому.
– Какое вопиющее безобразие! – послышался голос дворецкого. А мы заглянули на кухню.
– Кто-то украл четыре ложки из фамильного сервиза! Четыре ложки! Они что? Их солят? Ничего, однажды я сделаю им шипованные ручки. И тогда посмотрю, как их кладут в карман! Так, где мой котел! Где моя книга фамильных рецептов семьи Орсвиль? У нас чай кончился!
– Чай на верхней полке, – произнес любимый, указав тростью. – Макс, давай я тебе сделаю чай? А?
– Нашел! – обрадовался дворецкий. – Итак, рассказывайте…
Эпилог
Что случилось с Адамом, я не знаю.
Но до нас долетали слухи, что иногда в трактире один молодой человек очень красивой некогда наружности, напивается вдрызг и кричит, что он лорд!
– Даже знать про него ничего не хочу! – отвечал на эти слухи любимый. Мы сидели в гостиной и пили чай.
– Так, я паука покормил. Кровь нарисовал, – слышался голос дворецкого из коридора. – Ах, у нас еще сундук!
– Не надо, я кормил его риелтором, – заметил любимый, а я понимала, что характер у него скверный. Такой же прекрасно скверный, как и улыбка.
И все –таки они отличаются. Нет в Максе того ядовитого сарказма, которая есть у лорда.
Кстати, про монстров. Если вы думаете, что с проклятием, они дружно испарились, то вы… ошибаетесь.
Когда поместье было расколдовано, а мы уже собирались обговорить нашу свадьбу, как вдруг на пороге появилась толпа несчастнейших чудовищ.
– Вы нас теперь выселите, да? – сипленько произнесла такая тварь, что я едва не родила до свадьбы. Даже не будучи беременной. – Нам собирать вещи?
Монстры наперебой рассказывали про то, что найти приличную заброшенную недвижимость теперь очень сложно. И что ссуды в банке чудовищам не дают. Потому что рожей не вышли.
– Можно мы останемся? Пожа-а-алуйста? – взмолилась армия чудовищ и привидений.
Мы подумали с любимым и решили. Что комнат у нас вполне предостаточно. И половиной мы точно не пользуемся. Так что…
– Нам разрешили! – радовались чудовища, разбредаясь по поместью. А что? Жить не мешают? Не мешают. А про медведя, совращенного палкой, до сих пор помнят. Поэтому здороваются по всем правилам этикета.
– У нас очень интеллигентная семья, – заметил Макс. – Даже монстры едят жертв с салфеточками, ножами и вилочками. Все по правилам этикета.
А сейчас мы сидим и ждем, когда наш сын, юный лорд Орсвиль, приведет невесту. По крайне мере за триста лет, которые мы живем вместе, мы ни разу не ругались. И очень многое вкладывали в воспитание нашего ребенка.
– Надеюсь, что это не зомби, – усмехнулся Макс, с которым мы поладили. И не просто поладили. Мне даже показали, как он моет посуду. Поверьте, это еще пострашнее, чем чай, заваренный хозяином. Я точно была уверена, что посуду будет мыть дьявол!
Дверь распахнулась, я отставила кружечку с любимым чаем, название которого похоже на имя демона и приготовилась встречать будущую леди Орсвиль.
– Если что, мы не планируем умирать в ближайшем тысячелетии, – предупредил любимый муж. Дверь распахнулась, а на пороге стоял Чарльз Орсвиль. – Мама, папа! Познакомьтесь! Это… моя любимая! – радостно произнес он.
– Мы познакомились с ней, когда я увидел самые красивые букеты на свете. Я выбирал его маме на день рождения. Хотел наколдовать, но получалось так себе. Букет, не достойный мамы. А потом я вспомнил, что неподалеку есть магазин, который очень хвалили… И случайно… Из-за спины юного лорда Орсвиля выглянула смущенная … Роза. На фее был чепчик и нежное платье.
Я чуть не поперхнулась чаем.
– Я скоро назову тебя семейным проклятием, дорогая фея, – произнес любимый, закашлявшись. Роза смущенно прятала глаза. Если честно, я даже напряглась от такого совпадения. То, что Роза умеет любить, мы знали. И совсем недавно узнали, что наш сын тоже умеет любить.
– Я сначала не знала, а потом как узнала, – выдохнула Роза, глядя на нас. – А когда он обернулся в змею… Так что это вы, видимо, мое проклятье…
И она вздохнула.
О! Это он умеет! Мои змейки! Сердце переполнилось от нежности.
Я увидела, как муж встал и вышел из комнаты. Я бросилась за ним.
– Мне кажется, что это – проклятие какое-то! Почему все на одну фею? Мадам, не смотрите на меня так. Неужели в окрестностях закончились девушки?
– Тише, милый, я прошу тебя, успокойся, – улыбнулась я, видя, как Максимилиан расхаживает по комнате. – Может, и правда дать им шанс? Может, хоть у этой сказки будет красивый счастливый конец?
– Счастливый конец у меня уже был! У него были и деньги, и любовь, и все, что душе угодно! А что из этого выш-ш-шло? – заметил Максимилиан, сверкнул глазами. На секунду они стали змеиными. Он злился неимоверно.
– Ну, может, – прошептала я, понимая, что однажды дали шанс мне. И вот теперь я жду еще один маленький шанс, трепетно оберегаемая даже от сквозняков. Монстры только достали. Все спрашивают, мальчик или девочка? Помнят, как маленький Чарльз обрадовался новым игрушкам.
– Шанс, говорите, – произнес Максимилиан, притягивая меня к себе. Его рука перебирала мое платье.
– Да, – кивнула я, глядя на нас в зеркало. Я ни капельки не изменилась с того момента, как попала сюда. Я имею в виду возраст. Мне кажется, что все дело в чае. Но мне никто не признается! Да и Макс, будучи обычным человеком,
