жизней её друзей зависят от размышлений этого мужчины.
Сейчас девушка также, почти привычно, тихо замерла, не желая помешать и прервать ход мыслей аштуга. Карлвиг снова кашлянул, всё ещё стоя в коридоре, так как Филиппа перекрывала собою вход. Хилберт вскинул, опущенную в глубоком раздумье, голову и окинул цепким взглядом вошедшую синеглазку.
В первый момент у него перехватило дыхание от накатившей волны нежности. Невысокая стройная фигурка в сером платье с белым кружевом разительно отличалась от той, в кожаных доспехах и пыльных штанах, которая постоянно жила в его памяти. Боги! Как он мог принимать её за мальчика? Ясные синие глаза и гладкое белое личико были теми же. Сейчас синеглазка так доверчиво смотрела на него, с какой-то жадной надеждой… На что?
Хилберт в два широких шага подошёл к Филиппе, одной рукой решительно обхватывая девушку за талию и притягивая к себе, одновременно, ладонью второй руки, захлопывая дверь прямо перед носом любопытного Карлвига.
Управляющий немного потоптался у закрытой двери, безуспешно попытался подслушать, прислонив к ней ухо и, подумав, отправился заниматься организацией подготовки комнат для сопровождения аштуга, которое уже вот-вот должно было появиться.
Прижимая Филиппу к себе, Хилберт жадно вглядывался в её лицо, безумно желая, но не решаясь поцеловать.
— Ты плакала… Почему? — заметил он покрасневшие и чуть припухшие веки девушки.
— Ашварси… — тихо произнесла Филиппа, растерянная его крепкими объятиями.
Вообще, с того момента, как Хилберт привлёк её к себе, девушка начала плохо соображать, в голове будто всё дымом заволокло, и горло перехватило. Без военной формы, в этой белой рубашке, аштуг был таким непривычным и невероятно волнующим. Она едва заметно шевельнулась, пытаясь немного отстраниться.
— Что, ашварси, девочка? — он крепче сжал руки на её талии, явно желая удержать.
— Он меня теперь казнит?
— За что?
Спрашивая, аштуг думал, что знает ответ. Он предположил, что Филиппа по-прежнему боится разоблачения её подмены своего брата. Но то, что он услышал…
Филиппа всё рассказала. Девушка говорила сначала медленно, потом всё быстрее, переживая, что её перебьют и не дадут оправдаться. Она сбивалась, путалась в подробностях, иногда повторялась, глухо признавалась в своём проступке, уткнувшись лбом в грудь Хилберта, цепляясь пальчиками за его рубашку, будто опасаясь, что мужчина оттолкнёт её, узнав то, что она наделала.
— Он схватил меня за грудь! Понимаешь? Это само вышло! — с шумом выдохнула в последний раз и затихла, ожидая приговора.
Филиппа не сразу осознала, что её ласково гладят, по спине, по голове. Ей даже показалось, что Хилберт поцеловал её в макушку. Она недоверчиво, но с робкой надеждой подняла голову.
Хилберт широко улыбался!!! Потом, и вовсе захохотал, не переставая прижимать к себе девушку. Мощная грудь мужчины ходила ходуном, прижатая к её телу. Потом, вдруг, он наклонился и легко коснулся губами её губ. Уже через мгновение Хилберт несколько раз чмокнул по очереди её щёчки, лоб и нос, при этом, с лица аштуга не сходило выражение полного умиления. Тяжёлый ком страха, который так долго давил на грудь Филиппы, скукожился и совсем исчез, но чувство недоумения осталось. А ещё, ей стало настолько надёжно и приятно в объятиях аштуга, что она с облегчением выдохнула и сама обняла его, прекратив сжимать в кулачках ткань рубашки на груди.
Едва Хилберт сквозь тонкое полотно почувствовал на своей спине горячие ладошки девушки, его смех окончательно затих. В больших руках, всё сильнее прижимающих её к себе, Филиппа вдруг ощутила болезненную мощь.
— Тебе нравится ашварси, Филиппа? — вдруг услышала она немного странный вопрос.
— Ну… да, конечно. Он великий военноначальник императорской армии. Каждый житель империи…
— Нет, Филиппа. Тебе нравится ашварси Хлодвиг, как мужчина? Ты бы хотела уехать с ним в его дом? Или, к примеру, стать Хлодвигу женой?
У Филиппы в голове пронеслась картинка, как она обнажённая лежит на постели, а прекрасный ашварси стоит над ней в полном боевом облачении: «Недостаточно широко раздвинула ноги, боец. Двадцать палок!». Девушку передёрнуло.
— Нет! Пожалуйста! Вы же не допустите этого, господин? — воскликнула девушка.
— Хилберт. Зови меня Хилберт. Я для тебя не господин, — заметил он, не переставая гладить её спину, перебирая и дробно постукивая пальцами по позвонкам. Это работала его привычка при работе мысли, но Филиппа притаилась и не мешала. Ей было слишком хорошо там, где она находилась: ни страхов, ни угроз, только ощущение душевного покоя и надёжной защиты.
— А принц тебе нравится? — продолжил свой странный допрос аштуг.
— Прынц? — удивилась Филиппа. — Он нормальный. Неплохой, но всё же слишком нос задирает, он для меня не такой хороший друг, как Тиль, Барт и Коротыш. Как они там? Живы? Здоровы?
— Живы… Барт в лазарете, но с ним всё будет хорошо. Так говоришь, не такой хороший… Значит, ты бы не хотела стать его женщиной?
— И попасть в весёлый дом? Конечно, нет! Ни за что! Да, лучше смерть… Вы же не допустите этого? А можно мне здесь остаться? Спросите Карлвига, я всё-всё умею и хорошо работаю!
— Ещё никто не называл гарем во дворце весёлым домом. Это ты слишком. Лучше попридержи язычок, — строго произнёс Хилберт, но тут же продолжил совсем другим тоном, — Если хочешь остаться здесь, тебе придётся согласиться стать моей невестой. Ты согласишься?
Филиппа подняла лицо и некоторое время внимательно вглядывалась в каменное лицо аштуга. Она уже поняла его интерес, ощутила чуть ниже живота. Девушка невольно вспомнила ту ночь, когда увидела его обнажённым, в бане, потом в голове пронеслись все их встречи в крепости, его неизменная защита от ужасов войны, постоянная забота и, наконец, спасение из армии и надёжный приют… Поэтому просто сказала:
— Если хотите, чтобы я стала Вашей женщиной, я согласна. Необязательно делать меня своей невестой и, тем более, женой. Я понимаю, что не ровня главе клана.
Выражение лица Хилберта было настолько бесстрастным, что, если бы не бешенный стук его сердца, который она ощущала, всё ещё будучи прижатой к мужчине, и не яростный перестук пальцев по её же позвоночнику, девушка ни за что не догадалась бы как сильно он волнуется.
— Я хочу перед всеми объявить тебя, Филиппа, своей невестой. Ты согласна? — настойчиво переспросил Хилберт.
— Конечно, согласна! — сама не веря в своё счастье, ответила девушка, хотя начинала чувствовать неприятную боль в спине, которая уже устала быть барабаном.
Глава 35
Генриетта ничего не понимала. Что же это такое делается? Как же подобное, вообще, может происходить? Уже две недели её душа горит и корчится в муках и не видно конца и края страданиям…
Кошмар начался, когда в поместье
