приямок, откуда его уже откачивал автоцистерна.
Две пятилитровые баклахи я оставил для личных нужд, а остальное отдал Илюхе на продажу. Но чует моё сердце, что индеец захапает себе порядочную часть и замутит какой-нибудь алкогольный стартап.
— Илюх, а что там с отошедшими от дел егерями? — завёл я разговор, пока мы наблюдали за работой спиртовода. — Спрашивал?
— Да-да, спрашивал, — закивал он. — Согласны на десятую часть выручки и готовы приступить завтра.
— Десятую часть⁉ — жаба по привычке завозмущалась. — А не жирно им будет⁉
— Ну, — индеец в ответ только развёл руками. — Вот так.
Ладно. Чуть поразмыслив, я понял, что пользы от них будет гораздо больше, чем на эти несчастные десять процентов. Так что пускай работают. Мне лишние несколько разломов, чтобы компенсировать эти затраты, закрыть несложно.
— Ладно, — сказал я. — Добро. Вот только возиться я с ними не буду, да и встречаться особо не намерен. Так что делегирую тебе повелевать и властвовать. Завтра первым же делом отправляй мужиков в предыдущий разлом. Там дикий виноградник растёт на сколько глаз хватает, пускай вырубают всё под корень. Справишься?
— Конечно, справлюсь, — хмыкнул он. — Я же не один, а с женой.
— Угу, — я почесал в затылке. — Ты бы это, Илюх. Бросал бы ты такси, что ли?
— Так я же это… я не для денег. Я для души таксую, — ответил Илхуитл и виновато спрятал глаза, а меня вновь пробило на улыбку.
— Думаю, я могу позволить себе снять для тебя офис где-нибудь в городе. Будешь там от своих домашних прятаться. А такси бросай, только время отнимает.
Индеец расцвёл, пожал мне руку и долго-долго смотрел в глаза. Мне даже показалось, что у нас с ним в этот момент ментальная связь установилась, как с белкусами. Единение душ прям на почве мужской солидарности.
— Спасибо.
Усталый, голодный, убитый жарой, но весьма довольный собой я вернулся домой. Вечером жарили с инферняхами зефирки. Эти… как их… машмы? Мышмы? Машмало? Почему-то никак не могу запомнить название. Ну и мясо жарили. Ариэль периодически поглядывала на меня так, будто хотела оказаться прожаренной. Но я держался.
Долго думал, какую печать поставить, и всё же остановился на следующем слое печати регенерации. Причём сразу второй и третий слои. Почему не доспех, не укрепление тела, не десятки других печатей на выбор? Потому что хочу энергетическую печать. Хочу всю ту мощь, которой обладал раньше. А с прокачанными каналами усилить доспех или укрепить временно тело — несложно.
Так как первый слой уже был, следующие слои ставить было проще. Не легче, к сожалению — попотеть пришлось более чем изрядно. И даже, кажется, я подвывал во время завершающего этапа. Эта боль не страшная, она даже привычная. Но два слоя зараз…
Запас высокоуровневых ядер за это время показал дно — закончились жёлтые и даже оранжевые, а давиться красными и уж тем более белыми как-то не хотелось. Но и тратить голубое ядро не стал, пригодится. Так что пришлось залезть в личный резерв. Перстень, уже подмигивавший жёлтым, опять вернулся к уверенному оранжевому. Ну да и ладно. Мне пока что ни перед кем не отчитываться.
А с утра началась одна из самых размеренных недель с момента моего приезда в Арапахо-Сити.
В делах и приятных заботах время полетело вскачь.
Теперь мой день выглядел примерно так: завтрак, закрытие частично с инферняшками, частично соло трёх-пяти разломов, в зависимости от сложности, поездка на базу егерей с целью узнать, чего там у них и как, отдых и времечко для мангала.
На мясо я подсел крепко, а вот бухать завязал совсем. Но не потому, что осознался и принял аскезу, а потому что пить было категорически не с кем. У всех ребят в связи с ситуацией вокруг бардака Лагранжа и скорого приезда ревизора жопа сейчас была в мыле.
Ну а пить наедине с инфернами я не рисковал.
Лишний бокал, случайный взгляд, неосторожное касание и всё! И понесётся у нас веселая оргия на целые сутки, после которой ещё пару дней никто на ноги не встанет, не говоря уже о закрытии разломов.
И хрен бы с ними, разломами.
Я ведь тогда в глазах инфернях опущусь как начальник. Ведь хороший начальник, он же как? Он же должен подчинённым мозги трахать, а не просто… трахать. Так ведь ни дисциплины не будет, ни субординации, когда все друг друга попере-это-самое.
Да и ни к чему мне эти служебные романы. Ни служебные, ни любые другие, не до них мне сейчас.
Сейчас голова болела за Жихарева.
Непосредственного участия во всей этой теме я не принимал, но как серый кардинал маячил где-то за спиной у Линды. А вот она-то развела такую бурную деятельность, что мне аж страшно стало.
Буквально за два дня ребята во главе с Веневитиным рассортировали все документы, и ещё один день понадобился им на то, чтобы всё это дело оцифровать. На кой хрен? О-о-о! Это вообще отдельная история.
Все счета, выписки о переводах и тому прочее, — короче говоря то, что хоть немножечко проливало свет на растраты, — я сливал Габи. Шаг за шагом, циферка за циферкой, клубок распутывался. Теперь мы могли проследить куда, когда и под каким предлогом с базы исчезали деньги.
Особенно важно в этой схеме было «когда». Нужно было доказать, что хищения пришлись на времена Лагранжа.
На четвёртый и пятый дни на базе был объявлен субботник. Не могу не похвастать, что причиной этому отчасти стал я — разломы вокруг базы стремительно закрывались, и если брать некий общий норматив, то он был перевыполнен. Так что егерям можно было отдохнуть от рейдов.
Правда, отдыхал мало кто — под немым укором большинства хрен отдохнёшь. Так что руку так или иначе приложили все.
Всё, что можно было помыть и вычистить было помыто и вычищено. Всё, что поддавалось починке, починено. Ну а тётеньки из бухгалтерии бегали с пламенеющими пердаками наперевес и в экстренном порядке тратили ту часть бюджета, которую не успел распилить Лагранж. Гасили счета, закрывали задолженности, продляли или возобновляли договора.
Иси и Миси вообще красотки.
Жрицы в этом спектакле взяли на себя особую роль. Они лично договаривались с уволенными сотрудниками, — теми самыми, которых кинули на бабки, — о том, чтобы они отозвали свои иски. Немножечко магии плюс здравая мысль о том, что в
