собственными заботами Гладстона и его огромной ответственностью политического лидера. Не удивительно, что его пристрастия побудили его назвать эту поэму «величайшим поэтическим творением девятнадцатого века». Поэма «Мод», написанная скорее на 4-м и 6-м Лучах, с ее глубокой интроспекцией, не нашла отклика у политически мыслящего Гладстона. Но каков же должен быть талант Теннисона, чтобы с той же глубиной писать о короле Артуре и так сильно воздействовать на Гладстона с его перволучевыми чертами!
Однажды Теннисон прочел свою пьесу «Гарольд» (1876 г.) Гладстону и его семье. На следующий день обсуждение коснулось таких субъективных предметов, как молитва, вечное проклятие и бессмертие души. Дочь Гладстона Мэри записала в своем дневнике: «Теннисон не кажется усердным христианином и, подозреваю, не слишком уважает теологию, но в то же время он очень религиозный человек» (Торн, с. 445). В другой раз Теннисон заметил своему другу, сэру Джеймсу Ноулесу: «Если бы я разуверился в иной жизни и существовании великой сущности, правящей мирозданием, то к чему тогда все это? Людям нужна религия» (Торн, с. 421).
Королева Виктория царствовала с 1837 по 1901 г. Ее правление было самым длинным в истории британской короны. Она была восхищена поэмой Теннисона «In Memoriam» и послала ему предписание явиться в ее официальную резиденцию Осборн-Хаус на острове Уайт (в марте 1862 г.). Теннисон ужасно нервничал, но все прошло хорошо. Второй визит к королеве состоялся через год. Присутствовала вся семья Теннисона, а также несколько принцев и принцесс. Затем были и другие встречи с королевой. Ее очень интересовали мысли поэта о смерти и бессмертии. Время от времени она просила его о различных услугах. Однажды она заказала бронзовый бюст одного из своих самых доверенных слуг, недавно умершего, и хотела, чтобы Теннисон подобрал подходящие строки, которые можно было начертать на пьедестале.
Друг, а не слуга, верность, честь и сила! Долг, забыв себя, исполнил до могилы.
Эти лаконичные памятные строки, написанные Теннисоном, издают глубокую и простую ноту Шестого Луча. Он оказался именно тем человеком, который помог королеве почтить верного и преданного слугу.
Метафизическое общество. Работа Теннисона состояла в написании стихов. Это был творческий процесс, требующий выравнивания с Музой, с душой. Кропотливое изучение классических трудов, великолепное академическое образование подготовило почву, на которой возникли условия для движения и игры духа, Музы. Его поэзии свойственны эрудиция и утонченность. Она возвышает и наставляет. Она бьется над метафизическими вопросами (именно бьется, а не исследует их).
Теннисон либо писал стихи в тиши своего уединенного кабинета или сочиняя их на прогулке, либо отдыхал. Отдых уравновешивал его творческую деятельность и состоял преимущественно из поездок для литературных, политических и философских бесед с друзьями. В зрелые годы, уже наслаждаясь заслуженной славой, он стал принимать друзей, поклонников и литераторов у себя. Дискуссии — литературные, политические, философские и даже научные — служили чем- то вроде резонатора, помогающего вынашивать идеи. Из одной такой дискуссии с сэром Джеймсом Ноулесом вырос план создания Метафизического общества. Теннисон как-то заметил, что обсуждать метафизические вопросы можно было бы в рамках некоего просвещенного общества. Более практичный Ноулес сразу же приступил к делу.
Тогда у образованных людей был значительный интерес к спиритизму (общению с теми, кто находится по другую сторону завесы, отделяющей жизнь от смерти), к оккультизму (благодаря работе Теософического общества) и к теории эволюции («Происхождение видов» Дарвина было опубликовано в 1859 г.). Основное противостояние наметилось между научным материализмом, с одной стороны, и религиозным мистицизмом, с другой. Метафизическое общество давало возможность для свободного обмена идеями между «людьми веры» и «теми, кто относит себя к неверующим».
Научный материализм и религиозный мистицизм. Есть немало способов рассмотреть их фундаментальное противостояние. Если мы отчасти поймем энергии, стоящие за двумя этими позициями, то увидим, как меняются их названия в различные эпохи, в разных странах и учениях. Но энергии всегда остаются теми же или меняются незначительно.
«Люди веры» и «те, кто относит себя к неверующим» — это один способ наименования противоположностей. Можно также говорить о «людях, обладающих научным знанием, и людях, не обладающих таковым». Оба способа, тем не менее, неполны, поскольку используют не совсем корректные аргументы.
Вообще говоря, существует более мягкая и абстрактная линия (2-4-6), отвечающая за веру и религиозный мистицизм викторианской эпохи, и есть более конкретная линия лучевых энергий (1-3-5-7), отвечающая за управление, бизнес, организацию и науку в тот же период начала промышленного развития. Промышленность получила колоссальный толчок благодаря новым научным взглядам и изобретениям.
Две основных энергетических линии, или два потока, толкают человека в противоположные стороны. Более мягкая, абстрактная линия толкает мистически настроенного индивида внутрь- вверх, в мир сознания и созерцания духовных вещей. Более динамичная конкретная линия толкает человека в мир формы. Конкретная линия делает его более экстравертным, своевольным и требовательным, чем противоположная линия. Теннисон явно находился на мягкой линии. Сердцем и душой его существования была вера.
Схема и динамика этой архетипической противоположности порождают конфликт и неуспокоенность. Возможно, это связано с тем фактом, что один из Лучей, управляющих человечеством в целом, — это Четвертый Луч гармонии через конфликт. («Всей совокупностью человеческого царства управляет Четвертый Луч гармонии через Конфликт», «Эзотерическая психология», т. I, с. 343.) Человечество выталкивается в мир формы и принуждается к борьбе за выживание. В то же время оно призывается вспомнить свой Источник, достичь с ним выравнивания и свести вдохновение от Источника «вниз», в проявление.
Архетипическое противостояние, или напряжение, очень похоже на противостояние между тем, что Рудольф Штайнер назвал силами Аримана и силами Люцифера. Ариманический импульс «отчетливо виден в распространении уверенности в том, что механические и математические концепции, провозглашенные Галилеем, Коперником и другими, в точности объясняют происходящее в космосе». Космос же в действительности «проникнут душой и духом». С другой стороны, люциферианская тенденция пробуждает мистический опыт и размышление над переживаниями собственной внутренней жизни. «Ариманическая тенденция в сегодняшних людях проявляет себя в науке, а люциферианская — в религии, в то время как в искусстве наблюдается колебание от одной к другой». Обе тенденции, или оба импульса, порождают весьма проблематичные состояния. Люциферианская тенденция приводит в конечном итоге к иллюзии, к «утопанию в абстракциях», создавая мечтательную, непрактичную натуру. Ариманический импульс рождает интеллект, не соприкасающийся с духом
