Тебя учили наукам?
Ага, банан у меня был по философии.
— Не учили, — признался я. — Самородок. А вот ты — самое главное мне не сказала!
— Что? — она вздрогнула, предчувствуя мой вопрос.
— Сколько ещё камней ты сделала? И сколько из них колдуны подкинули барсам?
Шасти покачала головой.
— Я не помню, — сказала она. — Эти камни были сделаны несколько лет назад. Кажется, их было два или три. Отец потом сам ими распоряжался. Может быть, попали они и в вашу землю.
— А ты можешь распознать человека, владеющего таким камнем?
— Могу, но только когда колдун уже пробудил его. Заранее — нет. Если камень спит — может быть, только волки могут его учуять.
— Волки? — вскинулся я.
— Настоящие, дикие. Как твой Бурка.
— Кай! — вмешался Истэчи. (Я видел, Темир его давно подначивал влезть в наш разговор). — Харэ базарить! Нужно назад лететь!
Я еле удержался от смеха. Хоть бы чему хорошему от меня научился, так ведь тащит только чужие слова!
Барсы уже закопали останки колдуна и советовались, что делать с тушей поверженного дракона. Времени было в обрез, а туша-то — здоровенная.
Там было много добра — шкура, когти, зубы, мембраны крыльев. Те сапоги, что мне так понравились, были подбиты именно драконьей кожей — лёгкой и прочной.
Бросать тушу сейчас, когда нам нужны и мешки, и палатки, и обувь, и всякая магическая утварь, было неразумно.
Я предложил разделиться — большая часть барсов останется снимать шкуру с дракона, пара-тройка полетит со мной в лагерь, а потом вернётся с мешками для трофеев. Мешки, запасное оружие и часть припасов уцелели — они были припрятаны в лесу и в овраге.
Командовать барсами я оставил Темира, он меня вполне устраивал как десятник. И ему, а не мне пришлось ругаться на волков, не желающих никуда лететь.
Довольные звери нежились в траве. Они напились драконьей крови и были в игривом настроении.
— Кровь дракона очень полезная, — вздохнула Шасти. — Из неё можно сделать много лечебных снадобий.
— Хорошо, — легко согласился я. — Привезём и бурдюки для сбора крови. — Я обернулся к Темиру: — Крови берите побольше, может, и Бурке она на пользу пойдёт!
— Ты так любишь своего волка? — удивилась Шасти.
— А что не так?
— Кровь дракона — очень дорого стоит. Можно взять за неё золото. Зачем тратить на волка?
— А ты знаешь пословицу: делай добро и бросай его в воду, потом всплывёт? — спросил я.
Она помотала головой, пытаясь вникнуть.
Переспросила:
— Что всплывёт?
— А то и всплывёт, — ответил я уклончиво. — Только не с Буркой. Звери — помнят добро, а вот с людьми проблемы бывают.
Я усадил Шасти впереди себя на Гиреша, в который раз удивляясь, как он может взлетать с таким грузом?
Но волк справился. Он разбежался, тяжело захлопал крыльями и набрал высоту.
«Физика отдыхает, — подумал я. — Может, мне всё-таки это снится, а?»
Глава 30
Вспомнить все
С двумя всадниками Гирешу было лететь тяжелее. Он чаще взмахивал крыльями, но вперёд себя никого не пускал, предупреждая рычанием самых рьяных из крылатых собратьев-волков.
Гиреш был настоящий вожак, не чета своему хозяину, Ичину. Вот и мне пора было решать в этом мире вопросы с властью. Хватит уже запрягать, пора ехать. Вот только куда?
Нужен был чёткий план, а планы составляются на знании местности и ситуации. Ну и что я о ней знал? Одни слёзы, а не информация.
Ни газет, ни интернета… Может, у Ичина хотя бы карта есть?
Молодые барсы даже расспросов на эту тему не понимали. Зачем рисовать местность — они и так всё знают, молодые да бессмертные.
Читать умели двое. Считали вроде бы все, но как Истэчи: знакомые предметы быстро, незнакомые — загибая пальцы. Истэчи мог, например, сразу сообразить, сколько воинов идёт по тропе, но не мог быстро подсчитать, сколько камешков я перед ним кладу.
Молодых барсов надо было учить всему: писать, считать, биться на мечах. Но и они могли многому меня научить — охотиться, маскироваться в лесу, летать, наконец.
Но так я буду запрягать слишком долго. Это мне надо пару лет в горах проторчать, чтобы превратить эту вольницу в нормальную боевую единицу.
«Может — надо без плана?» — подумал я, и тут же словно ток побежал по жилам. Такое решение было ближе моему здешнему телу. Камай рвался в бой, и стратегические расчёты плохо держались в его голове.
В моей. Мне опять было двенадцать или тринадцать. Всё тело моё звенело от радости полёта. Я обнимал Шасти, крепко прижимая к себе, и мне сейчас ничего не было нужно. Только лететь на битву. Только ветер в лицо и шум крови в ушах. И ярость оружия.
Хорошо, что Гиреш, завидев чёрное пятно выгоревшего лагеря, сам пошёл на снижение. Я бы вот так и нёсся сломя голову и не разбирая дороги.
Ссадив Шасти со спины волка у края оврага, я спрыгнул на землю, погладил Гиреша по седой морде:
— Спасибо, братишка.
Огляделся запоздало, но ни Ичина, ни Ойгона не заметил. Эти-то куда делись? Надо было мне сверху глянуть. Размечтался, подросток недоделанный.
Посмотрел на сумку с колдовским барахлом, которую моя жена всю дорогу крепко прижимала к груди, а сейчас прилаживала на пояс. Хмыкнул.
Шасти заметила мой взгляд, ощетинилась, как ёжик, и ещё крепче сжала в руках свои богатства.
— Ладно, если помнишь клятву и не будешь никому вредить… — я пристально посмотрел ей в глаза. — Ты теперь — моя жена, помнишь? А это… — я кивнул на барсов, которые опустились рядом со мной и уже полезли в овраг, чтобы забрать мешки для добычи. — Твой род.
Она с готовностью закивала. Что же у неё такого ценного в этой сумке?
— Эй, смотри! — ко мне подскочил радостный Истэчи с окровавленным мешком из шкуры оленя. — Я Бурке драконьей крови привёз! Пока ты бла-бла, я сбегал и всё успел!
— Это ты молодец! — обрадовался я, думая, что жрать опять хочется, и таким манером к вечеру я тоже не откажусь от сырой крови. — А Ичин где?
Истэчи огляделся, но шамана, разумеется, не нашёл.
— Держи! —
