– Гена, а ведь именно этот подонок поливал меня из огнетушителя!
Это прозвучало как гром среди ясного неба, и вначале Пискунову показалось, что эта странная фраза относится не к нему.
– Что? – едва слышно и кардинально меняясь в лице, спросил муж.
– Что такое? – забеспокоился Пискунов, перебирая перед собой пальцами, словно играя сразу на двух гитарах.
Не отрывая взгляда от этих пальцев, поломанная стерва побледнела так, что белые пятна на покрытом тональным кремом лице растворились.
– Гена, это тот самый гад, что опустошил мне в лицо огнетушитель!
– Товарищи, в чем дело? – забеспокоился Пискунов, отступая под напористым шагом мужа.
– Я убью тебя, сука, – услышал он.
– Я звоню в милицию, – сообщил Виктор Сергеевич, лапая себя по куртке в поисках трубки.
– Сейчас она приедет, – пообещал мужик и, взяв на вытянутую левую руку Пискунова за воротник, правой оглушил прораба МКАД.
Следующие две минуты Пискунов видел только массивный кулак, то и дело врезающийся в его лицо и выбивающий в небо фейерверки, и слышал счастливые женские крики.
А потом наступила ночь.
Когда он открыл глаза, «Ауди» не было. Не было мужика, бабы и денег.
Но впереди его ожидала целая жизнь.
И он решил, что сейчас же пойдет к Тине и выскажет ей свою заветную мысль.
Эпилог
Завтра я – Сашка Шилов – буду смотреть, как швейцарцы варят сыр. Не знаю, почему именно это пришло мне в голову. А еще я хотел бы посмотреть, как собирают знаменитые швейцарские часы. Еще банки, в которых я желал бы побывать. А еще хотел бы посмотреть, как готовится к охране Ватикана швейцарская гвардия. Но с утра у меня во рту привкус сыра. Никогда в жизни не любил сыр и считал его за лишний продукт на столе, но теперь я захотел швейцарского сыра. Наверное, в этом кроется какой-то смысл.
Самолет поднимает меня в воздух. Я лечу последним из тех, кого я знал и кто закончил эту историю, не умерев. Голев, Мокин и Женя уже в Берне. С ними же и Володя Пострелов. Сидят, наверное, в отеле, сволочи, пьют пиво и прикуривают от евросоток. Запивают «Хайнекен», коньяком, виски, жрут оленину и отпускают фривольные остроты в сторону не понимающих русского языка горничных.
Я присмотрел себе дом. Теперь у меня есть свой дом. Мой адрес: немецкая Швейцария, Нидвальден. Больше сказать не могу. Мне и сейчас чудится, что бывшие хозяева этих денег идут за мной по пятам. Голев присмотрел себе дом в километре от моего. Мокину понравилась вилла в Швице, Женя приголубил домик в Альдорфе, там же приметил себе жилище и Пострел. Все придурки расположились на площади, накрываемой ковровой бомбардировкой одного бомбардировщика.
Осталось только получить свои деньги и купить эти дома.
Хочется знать, что случилось с Пискуновым. Наверное, сукин сын купил-таки своей лахудре тачку. И припрятал разницу. Гадом буду, уйдет от Тины. Рано или поздно мозга должны ему подсказать, что всю жизнь мучиться от мужской несостоятельности нельзя. Несостоятельность мужская – это не только когда в постели ты полный лох. Состоятельность мужская – это когда ты смог разжать чью-то хватку. Хотя бы и бабы. Вот в чем мужская состоятельность заключается.
Как я это понимаю.
Так что гуд-бай, МКАД. Или как там – ауфвидерзеен?..
Надо будет спросить у Голева.
А пока я надеваю наушники и слушаю бессмертного и великого Армстронга…
When Israel was in Egypts land…
Let my people go…
Opressed so hard they could not stand…
Let my people go, The Lord said…
Сорок лет водил Моисей свой народ по пустыне в поисках счастливой жизни. Нам хватило одного дня.
Дай же посмотреть на тебя в последний раз с высоты птичьего полета, МКАД. И – Лет май пипл гоу.
Я слышу этот бесконечный, как жизнь, – высокий, пронзительный и чистый звук трубы Луи…
