и обняла его, и он ушел навсегда. Я даже не спросила, как его зовут. Он мог про пари вообще все выдумать… мне было все равно.
– Как он выглядел?
– Он был темнокожий, с темными кудрявыми волосами и зелеными глазами… у него была цепочка с амулетом в виде скарабея, – коснувшись ключицы, говорит Винсент. – Надо же, я очень долго о нем не думала, – заканчивает она, и все, что она помнит о том дне, возникает перед глазами. Как она боялась ехать на поезде одна, но все-таки поехала и как это подняло ее самооценку. Как она в состоянии транса добралась до Венеции и долго не могла забыть мальчика из поезда. Как он сказал, что ему нравятся ее серьги – она их сама сделала. И как его поцелуй на вкус был как кофе и шоколадные сигареты.
– Чудесная история, – замечает Лу.
– Твоя тоже. Романтичная. Ты когда-нибудь вспоминаешь ту женщину?
– Временами. Но кем бы я действительно хотел быть, это тем парнишкой из поезда.
– Поцеловать меня и расстаться навсегда?
– Нет, конечно, но тот парень в моих глазах чего-то стóит. Уважаю.
– Что, если я скажу, что у меня еще случился совершенно бездумный одноразовый секс в последнюю ночь в Италии, но… думала я все время только о мальчике из поезда?
– Вот видишь! Я же сказал, что он чего-то стóит.
– У тебя та же энергетика. Ну то есть, это понятно, – добавляет она. Они едят. – Значит, твои родители знают, что ты сейчас здесь и со мной? – спрашивает она.
– Не то, что я здесь, в Бате, но знают, что я поехал с тобой, да. И Лизетт знает. Я был так воодушевлен, что все им рассказал, – вытирая пальцы о салфетку, лежащую на коленях, говорит Лу. – А чего прятаться? Ты, может, и держишь меня в секрете, а я тебя – нет.
Винсент молча смотрит, как Лу убирает за ухо один непослушный локон.
Брайтон. Воскресенье, 22 апреля.
Мы остановились в «Гранд-Брайтон». Здесь в восьмидесятых ИРА[114] хотели взорвать Маргарет Тэтчер, их план провалился, но несколько человек все же погибли.
Бомба была снабжена таймером…
…Я теперь часто подумываю о таймерах.
Как мы все снабжены таймерами…
…Все мы и все вокруг нас с момента зачатия, так ведь?
Как это утомительно.
День сегодня унылый… наверное, поэтому я много копаюсь в себе. Сейчас я на балконе с видом на воду. Океан мрачный и беспокойный, как и небо над ним. У нас огромная комната, я бы однозначно прожила бы здесь больше, чем запланированные два дня.
Завтра утром уезжаем в сторону Эшфорда, где находится железнодорожный вокзал. По пути мы остановимся у меловых утесов Севен-Систерс в Восточном Суссексе. Мне о них рассказал Лу, они потрясающие. В эшфордской гостинице тоже есть сад и куры. Обожаю маленькие гостиницы. Могла бы просто в них жить. Так тепло и уютно, как в детской книжке!
Из Бата уезжать мне не хотелось. В предзакатный час он великолепен.
В тот вечер, когда мы брали еду навынос, я увидела мужчину такой красоты, какой никогда в жизни не видела. Лу со мной согласился! Судя по виду, мужчина был с Ближнего Востока. Похож на принца. Он вышел из маленькой дорогой машины с еще одним парнем, тоже довольно красивым. Они стали делать заказ, когда мы уже уходили, а оказавшись на улице, Лу спросил меня: «Ты видела там парня… какой красавец?» Мне нравится, что Лу из тех мужчин, которые могут другого мужчину назвать привлекательным. Возможно, это не составляет ему труда, потому что он сам красавец? Хотя он из тех, кто, судя по всему, не осознает, насколько красив. В Париже полно красивых людей… наверное, для него в этом нет ничего необычного.
Лу тоже похож на un petit prince[115], честное слово. Звучит банально, если скажу, что люблю смотреть на него, но – ах, как я это люблю…
На пешей экскурсии-комедии было весело. К нашему восторгу, она оказалась именно такой, как мы и ожидали. Проводивший ее парень был по-настоящему остроумен, и, пока мы ходили по этим забавным улочкам, наш смех эхом отзывался по всей округе. Мы общались с парой из Нью-Йорка и еще с парой из Уэльса. Я люблю значимые разговоры ни о чем (оксюморон?), когда удается поймать восхитительный проблеск чьей-то реальной жизни. Французы, может, и не заставляют себя участвовать в беседах ни о чем так, как это делают американцы, но я не перестаю удивляться, каким количеством информации люди готовы делиться.
Пара из Уэльса рассказала нам, что год назад они подумывали о разводе, но решили остаться вместе.
Пара из Нью-Йорка оставила маленького ребенка с бабушкой в гостинице, и мать все время заглядывала в телефон, нет ли сообщений.
Я никогда не забуду:
Прекрасных принцев в той сверкающей белизной экстравагантной машине
волосы валлийки, темно-рыжие, как яблоки «черный Арканзас»…
ньюйоркца в темно-синей бейсболке «Янки»
Все это я особенно запомню потому, что знаю: путешествуя, не видишь «настоящей жизни».
Для меня это магия.
Все пороговое, переходное, и пространства здесь тоже пороговые → Гостиницы. Лифты. Вокзалы. Прокатные машины. Всем им не суждено продолжаться.
Миссис Лоран прислала мне фото розовых и красных ранункулюсов, доставленных от Киллиана накануне. Я отправила ему сообщение с благодарностью, и он в ответ еще раз попросил о звонке или видеозвонке. Я не знаю, что с этим делать. Что именно я решу, не так уж важно, но я подумываю назначить ему день в следующем месяце, когда вернусь в Париж, чтобы мы поговорили с видео. И пусть недоумевает, почему я откладываю разговор, мне все равно.
Олив очень активно готовится к итоговым экзаменам, но все-таки прислала милое селфи и сообщила, что получила от меня корейскую коробочку для снэков. Колм работает с новым режиссером, которого обожает, над фильмом, задуманным в прошлом году. Я за него ужасно рада!!! Оба как ни в чем не бывало общаются с отцом. У них нет причин прекращать общение, но я все равно периодически проверяю, на всякий случай. Колм и Талли регулярно обмениваются сообщениями, и это замечательно.
Сейчас, на этом балконе, я вполне довольна: передо мной шумит океан, мимо проносятся машины. Лу где-то у воды, катается на доске. Я осталась здесь, приняла ванну и почитала «Bonjour tristesse»[116]. Потом вышла сюда и
