хватало сил.
— С тобой все по-другому, — солгала я. — Когда я с тобой, мне больше ничего не нужно. — С трудом я попыталась передвинуть ноги, чтобы сесть на колени. — С ним мне нужно было гораздо больше. — Я наклонила голову в сторону, пот выступил на шее. — Он не был тобой, Окли. И я думала, что, если он будет делать со мной все остальное, это заполнит пробел. Но я ошибалась. — Я снова попыталась дотронуться до его лица своими связанными руками. — Ничто из того, что он сделал, не могло заполнить то пространство, которое ты оставил в моем сердце. — Я сглотнула. — И в моем теле.
— Господи, Светлячок. — Его губы были на моих. На этот раз сильнее, его язык дошел до самого горла.
Мне хотелось рыдать. Я хотела свернуться калачиком. Пусть земля проглотит меня целиком, если это означает забрать меня далеко отсюда. Подальше от него. Но я должна была пройти через это. Окли был непредсказуем. Если я хотела иметь, хоть полшанса уйти отсюда живой и невредимой, я должна была подыграть ему.
Своим телом он заставил меня лечь на спину, накрыв им мое. Чем дольше он целовал меня, тем сильнее и яростнее становились его губы, его зубы сталкивались с моими.
По моему лицу текли слезы, но он был слишком увлечен, чтобы заметить это, его твердый член упирался мне в бедро. Его ядовитый поцелуй обжигал меня изнутри, и я все время смотрела вверх, пытаясь сосредоточиться на филигранном узоре, украшавшем потолок, вместо того чтобы думать о том, что мне нужно сделать, чтобы выжить.
— Ты не представляешь, как долго я этого ждал, — прошептал он мне в губы. — Каждую ночь с тех пор, как мы расстались, я лежал в своей постели и думал о тебе.
Я втянула воздух, по моей коже поползли мурашки, как будто в ней завелись тысячи насекомых. Его теплое дыхание ползло по моей шее, а его губы скользили по моей челюсти.
— Окли, — задыхалась я. — Пожалуйста, развяжи меня. Я хочу прикоснуться к тебе. Хочу быть с тобой, как раньше.
Он пососал мочку моего уха, а его жадная рука проскользнула между нами и накрыла мою киску.
— Окли, — воскликнула я. — Пожалуйста.
— У меня есть идея получше.
Внезапно он оттолкнулся и схватил веревку, которая держала мои запястья вместе, рывком подняв меня на ноги.
— Окли, что ты…
— Я хочу тебя так же, как он тебя имел, Сиенна.
— Что? Нет.
Схватив меня за плечи, он грубо развернул меня, и я едва могла удержать равновесие со связанными лодыжками.
Я задыхалась от рыданий, его жестокие руки трогали и щупали, оскверняя мое тело жестокими намерениями, которые шипели в его темной похоти, готовой уничтожить меня в любой момент.
— Правильно, Светлячок. Борись со мной, — бросил он вызов, обнимая меня за талию и подтягивая, толкая к окну и заставляя наклониться, ударяя лицом о подоконник.
Звезды взорвались в моем сознании, и на короткое время я словно выпала. Меня не было в той комнате с Окли. Я не была девушкой, чьи трусики он только что разорвал, прежде чем просунуть свои мерзкие пальцы в ее влагалище.
Звук его молнии, раздавшийся позади меня, как выстрел, вернул меня назад, закрепив реальность глубоко в моей душе — реальность того, что это действительно происходит. Что я была всего в нескольких вдохах от того, чтобы стать жертвой, гребаной статистикой самого ужасного, самого мерзкого и отвратительного преступления, которое когда-либо могло быть совершено по отношению к женщине.
Я не переживу этого.
Боже, пожалуйста… Я. Не. Переживу.
— Это то, что тебе нравится, не так ли? Жестко. Грубо. Принудительно.
— Нет, — прошептала я. — Нет. Остановись. Пожалуйста… остановись.
— Ты ублюдок! — Громкий, твердый голос пронесся по комнате — гнев отозвался в моем позвоночнике.
Окли больше не было, его дыхание больше не заполняло мои уши.
Мои ноги подкосились, и я рухнула на пол, слезы разрывали мою душу, и я зарыдала.
— Сиенна! Господи Иисусе. Боже мой.
— Спенсер? — прошептала я, когда две руки обхватили меня.
— Да. Это я. Ты в порядке.
Обессиленная и неспособная двигаться, я открыла глаза и увидела, как Ной бьет Окли головой о стену — кричит, орет, проклинает.
— Ной. — Мой голос надломился. — Ной.
ГЛАВА 25
Ной
Не было слов, чтобы описать то, что я чувствовал. Такие слова, как облегчение, благодарность, гнев, ярость — они и близко не подходили к тому, что я чувствовал. Но все это было. Как ураган. Он был громким и беспорядочным, шум и вой всех эмоций, яростно бушующих внутри меня. Я не знал, как его контролировать или дать ему затихнуть, чтобы я мог сделать хоть один вдох без ощущения, что схожу с ума.
Я метался взад и вперед, мои дикие мысли бегали туда-сюда между всем, что произошло за последние несколько часов. От пропажи Сиенны до ее безумных поисков, чертовски надеясь, что мои подозрения были ошибочными. От поиска ее машины в парке до группы детей, игравших в футбол, которые сказали нам, что видели рыжеволосую девушку с парнем, подходящим под описание Окли.
Мы не могли быть уверены, но я отследил машину и мобильный телефон этого урода в течение нескольких минут. И спасибо, черт возьми, за это, потому что, если бы мы приехали на минуту позже, было бы уже слишком поздно. Он бы сделал свое мерзкое дело, и ущерб был бы… разрушительным.
Я посмотрел на порезы и засохшую кровь на костяшках пальцев. Мне хотелось убить его. И все еще хотелось. Если бы Спенсер не подумал заранее, не сообщил в полицию, и они приехали в дом через несколько минут после нас, я бы сейчас стоял над трупом Окли и смотрел, как он подыхает, с ублюдочной улыбкой на лице.
Дверь со скрипом открылась, и из спальни вышел доктор Карстенс, семейный врач Уитлоков. Он подошел к Спенсеру, водрузив очки на нос.
— Сиенна в порядке. Если не считать нескольких порезов и синяков, синяка под глазом и небольшого повреждения носа, с ней все будет в порядке… физически. — Он перевел взгляд со Спенсера на Сайласа, на меня и снова на Спенсера. — Травма от того, через что она прошла, может затянуться еще на какое-то время. Я дал ей кое-что от боли и легкое успокоительное, чтобы она могла хорошо выспаться. Я вернусь утром, чтобы проверить ее.
— Спасибо, доктор. — Спенсер пожал ему руку, и мы стояли в тишине, наблюдая как он уходит.
