Джефф обернулся к священнику.
— Любой человек, кто повинуется велениям своей совести, вызывает у меня уважение, отец, — сказал он. — Я восхищаюсь вашим мужеством, но не согласен с вашими принципами.
— Вы молоды, — печально промолвил священник. — Чудесно, когда душу не разрывают сомнения. Я завидую вам.
Он повернулся, двигаясь медленно, как глубокий старик, и, ухватившись за веревку, полез вверх. Дайна подошла к Джеффу.
— Я тоже молода, — сказала она, чувствуя, насколько неубедительно звучат ее слова, но Джефф понял, что она имела в виду.
Он обнял ее за плечи и отвел в сторону, покуда группа, которую они насмешливо именовали «толпой», молча пробиралась мимо них к выходу.
Солнце опустилось за линию холмов, и узкую расщелину наполнил пурпурный туман. На западе пламенеющий закат окрашивал горизонт в золотые, алые и розовые тона. На лиловом небе начали мерцать звезды. Это великолепное зрелище было недоступно обитателям городов.
Последний из группы, Фрэнк Прайс, немного задержался.
— В вашем состоянии лучше не карабкаться вверх, — сказал он, и в его чопорном педантичном голосе Дайне послышался намек на человеческое сочувствие. — Обвяжитесь веревкой, и мы вас подтянем. Разумеется, по очереди.
Возможно, Прайс улыбался — в сумерках Дайна плохо различала его черты. Не дожидаясь ответа, он повернулся и исчез в сумерках.
— Джефф, — обратилась Дайна к стоящему рядом с ней безмолвному воплощению страдания, — посмотри, что они оставили.
Рюкзак с его содержимым лежал на полу. В глубине пещеры чернело мертвое тело Картрайта.
Джефф обернулся, но ни то ни другое зрелище не произвели на него впечатления.
— Кажется, я сейчас сяду и заплачу, — сказал он.
— Но они оставили другие свитки. Матфея, Марка...
— Луку и Иоанна? Можешь не сомневаться, что в них нет ничего интересного, иначе эти дьяволы уничтожили бы и их.
— Интересного для кого? Ты сам начинаешь мыслить, как политикан. Эти свитки, вызывающие у тебя усмешку, на несколько лет сделают тебя звездой всемирной археологии.
— Типично женский подход, — заявил Джефф более нормальным голосом. — Всюду ищешь светлую сторону: у каждой тучи есть серебристая кайма.
— Могло быть куда хуже. Смотри на бублик, а не на дырку.
— Ненавижу все это.
— А я люблю тебя, — сказала Дайна, обнимая его.
— Ну, это уже кое-что, — великодушно признал Джефф.
Он снова погрузился в молчание, и Дайна мудро ожидала, пока завершится его борьба с самим собой. Не пора ли напомнить ему, что через несколько дней ей нужно уезжать в Германию? Если оперная труппа в Хильдесберге потеряет второе контральто за сезон, их там хватит коллективный апоплексический удар. Она не могла сыграть с ними подобную шутку, даже если работа теперь кажется просто долгом, а не сплошным экстазом. В конце концов, это всего на несколько месяцев. Как бы то ни было, сейчас лучше не затрагивать эту тему.
Сверху послышался нетерпеливый оклик. Голос Мартины.
Джефф пошевелился.
— О'кей, — сказал он. — Пошли.
Повесив рюкзак на плечо, Джефф начал обвязывать веревку вокруг талии Дайны.
— Мы идем! — крикнул он, отвечая на очередной вопль Мартины.
Так как Джефф с трудом двигал усталыми пальцами, Дайна успела бросить последний взгляд на западный горизонт. Краски из пламенеющих стали пастельными — бледно-розовыми и голубыми. Звезды усеивали небо паутиной мерцающих хрусталиков.
— Спорим, я знаю, куда мы отправимся завтра? — сказала она.
— Ну и куда?
— На дно этого ущелья — производить раскопки.
Джефф рассмеялся и крепко обнял ее.
Потом они начали подъем.
