как я ждал. Что и говорить — профи. Он, буквально на полмига, часть своего внимания обратил себе за спину — на шаг разорвал дистанцию, чтоб выиграть себе этот миг. Дёрнул головой, стреляя глазами через плечо. Повторюсь — миг. Даже его половинка.
Но мне хватило. И, как только противник пошёл назад, я подцепил пальцами стопы песок и отправил ему в лицо.
— Ха! — первый просто чуть сдвинул руку, и тот песок, что должен был попасть в глаза, попал в неё! — А я всё ждал, когда ж ты попытаешься!
А я не ждал. Теперь не ждал, и, воспользовавшись заминкой, рванул к воде. К лодке.
Всё-таки сорок килограмм разогнать легче, чем семьдесят. Тем более, если каждый день бегаешь ускорения в горку.
— Куда ты? — рассмеялся мне в спину «первый». Преследовать он не стал.
— Сюда, — выдохнул я, хватая лежавшую в лодке гавайку.
Увидев у меня в руках трёхметровый дрын, он зашёлся смехом ещё больше.
— Что ты собираешься с ним делать, пацан? Не разочаровывай меня…
— Не собираюсь.
Кинжал в зубы, так быстрее. Левая кисть перехватила древко в первой трети. Правая, освободившаяся от ножа, нырнула в петлю жгута.
Я ведь всё-таки снарядил вторую гавайку жгутом, была мысль попробовать поохотиться на обратном пути. Потом, правда, забил. А вот сейчас — воспользовался.
— Ты б не позорился, пацан, ведь так весело с тобой было! — «первый» шагнул вперёд.
Он был готов и, наверняка, не первый раз выходил против копья. Вот, только гавайка — не копьё. Вернее, не совсем.
Правая кисть рывком пошла вперёд, растягивая каучуковую ленту. Левой ещё чуть подправил острие в живот противника и разжал пальцы.
Шаблонное мышление, вот что сгубило «первого». Ко́пья в его мире не бывают такой длинны. И мгновенно на два метра вперёд не выпрыгивают.
Хотя, конечно, не мгновенно. Он даже почти сбил укол. И, вместо живота, наконечник из каменного дерева вонзился в бедро, пробив его насквозь!
Я, вообще-то, собирался прыгнуть вперёд, как только моё оружие попадёт в брюхо врагу, но увидев такой исход, я просто дёрнул древко назад. Наконечник ожидаемо выскочил из паза, как только копьё пробило ногу, и, затем, выступил стопором. Опять сработал шаблон — ну кто же ждёт, что твою ногу, пусть и пробитую, вдруг дёрнет вперёд?
Вот и мой враг не ожидал. И потерял равновесие!
Я не дал ему просто так упасть, кто знает, что он потом выкинет? И, в момент, когда «первый», раскинув от неожиданности руки валился навзничь, я в коротком рывке подскочил и успел полоснуть кинжалом ему по шее.
Разумеется, тут же разорвал дистанцию.
Но можно было уже не осторожничать — мой противник лежал на спине, вытаращив на меня удивлённые глаза, а из рассечённого почти до позвоночника горла с хлюпаньем и пузырями вытекала тёмная в лунном свете жидкость.
— А-а-а! — задрав к небу палицу на меня, буквально на одной ноге поскакал «лось».
Я недобро ухмыльнулся: «Ну, давай!» Приготовился к встрече…
Хрясь!
«Лось» успел выпучить глаза, взмахнуть второй рукой и рухнул ничком.
Я помотал головой, словно не веря увиденному, протёр глаза, разглядывая, как от головы упавшего, растекается ещё одна тёмная лужа и тут же впитывается в песок.
Потом поднял взгляд на стоящего метрах в восьми позади последнего поверженного врага Каналоа.
— Зачем? — развёл я руками.
— Ты просил помощи.
Каналоа сматывал пращу, и тон его при этом был таким, словно он мне соли за столом передал.
— А ты… разве можешь убивать? — всё ещё ошарашено спросил я.
— Так ведь никто не узнает, — пожал он плечами. — А тебе была нужна помощь.
Мёртвых обыскали. Хотя, что можно найти на почти голом аборигене, одетом лишь в набедренную повязку.
— А я его знаю, — хмыкнул Каналоа. — Он был воином, как и я. Его изгнали из касты войны лет за пять до того, как меня туда взяли.
— За что изгнали?
— Не знаю, — развёл руками Каналоа.
— А я, кажется, знаю этого, — разглядел я «второго».
Ладно, Арииаху, поживи пока. Потому что того, кого Каналоа «успокоил» булыжником по затылку, я видел сегодня… то есть уже вчера днём. Рядом с Напо. Вернее — за его спиной.
Трупы вскрыли: на всякий случай вспороли животы и пробили в нескольких местах грудную клетку. Это чтоб, распухнув из-за неизбежно образовывающихся во внутренностях газов, они не всплыли. Хотя, с той глубины, на которую я их отправлю… Но осторожность не помешает.
Привязали к ногам камни. А затем отбуксировали в сторону от пляжа, за бамбуковую рощу и метров на сто пятьдесят от берега. Надеюсь, тут будет достаточно глубоко.
Потом я даже сопроводил их немного, метров до сорока, и ещё некоторое время смотрел, как два тёмных силуэта погружаются в чернильно-синий мрак, пока совсем не потерял из виду.
Лодку тоже утопили. Был соблазн припрятать где-нибудь, мало ли как потом пригодится? Но рядом не нашлось достаточно мелких мест, и я, с мыслями, что при местном, почти ручном производстве, опознать лодку проще, чем в современном мне мире угнанный автомобиль, отправил её вслед за экипажем.
— Короче, — сказал, глядя Каналоа прямо в глаза, — к нам никто не приплывал, никого мы этой ночью не видели. Всё-таки, это опасное дело, — ухмыльнулся, — плавать на такой лодчонке по открытой воде.
— А кто к нам должен был приплыть? — хмыкнул тот. — Лично я всю ночь спал и, вообще, ничего не видел.
В ответ я ещё раз ухмыльнулся и похлопал помощника по плечу.
На утро, даже не позавтракав и лишь перебинтовав порез, да немного размявшись, двинули в деревню. Внутри нехорошо посасывало, ой нехорошо.
Может я ошибся? Может то, что я «второго» покойничка видел рядом с Напо, ещё ничего не значит? Ведь именно к Арииаху меня звал тот, бывший воин, нынешний утопленник.
Короче, мне надо поглядеть в глаза подельничку.
Что делать дальше? Как играть, если он сделает честные глазки и будет твердить, что ни сном ни духом? Хрен знает, я, в конце концов, не оперативник, я простой честный боевик. Не моё поле — все эти хитовыкрученные разговоры и подковёрные игры. А вот по-быстрому «выпотрошить», расколоть языка за счёт методов полевого допроса — запросто! Эх, не попал никто из ночных визитёров в мои руки ещё живым, я бы нашёл что спросить и, главное — как. Ну да, ладно. Буду разговаривать с Арииаху. И, если мне его реакция покажется не убедительной…
Когда причалили, в деревне всё ещё шла погрузка на лодки — рыбаки только-только собирались в лагуну, на дневной лов. Грузили сети, запас воды, тащили вёсла. Среди прочих, заметил и Киаху — тот деятельно «руками водил» возле нескольких лодок, что-то растолковывая и напрямую вдалбливая хмурящимся возрастным мужичкам, что слушали его с написанным на лице терпением. Так школьный хулиган выслушивает нотации инспектора по делам несовершеннолетних — хоть и неприятно и хочется поскорей свалить, но поделать ничего нельзя — дерзить таким людям, себе дороже.
Старшего Арииаховского решил пока не трогать. В курсе он отцовых дел или нет, но быстрота и натиск — вот залог успеха! Пока я с ним буду перетирать, кто-нибудь успеет метнуться к дому и предупредить.
И не получится сюрприза.
В дом я почти ворвался. На крыльце стоял Семис. Увидев меня, он почему-то не обрадовался, но и не удивился. И то радует.
— Скат, ты прости отца, он… — виноватым тоном начал приятель, но я лишь отодвинул его с дороги и быстрым шагом вошёл в дом.
В первой комнате у очага, как и в первый раз сидела угрюмая, я бы даже сказал заплаканная жена Арииаху. Рядом: испугавшаяся при моём появлении Тиара и мелкая Вай, единственная, кто обрадовалась мне.
Ни слова не говоря, держась, по привычке, стен, и заглядывая за угол, прежде чем войти, я прошёл пару комнат. Кинжал пока не доставал, но, что называется, был наготове.
Арииаху сидел в той же самой комнате, где мы разговаривали в самый первый день. И первый же взгляд на новоизбранного старейшину кое-что прояснил.
«Очки» — симметричные синяки под глазами, свёрнутый на сторону нос, опухшая скула.
Оп-пань-ки! Я чего-то не знаю про местные нравы?
— Скат, ты жив?
Вгляделся ему в лицо. Хм, я не физиономист, но, по-моему, он не только удивился, но и обрадовался?
— Скат, ты… Ты должен меня понять, — Арииаху словно извинялся за что-то. — У меня ведь семья!
— И что? — холодным, не предвещающим ничего хорошего, тоном поинтересовался я.
— Прости, Скат… Я знаю, ты очень хотел, ты так старался, но…
— Что,
