в темечко.
– Получи, фашист, гранату, – прокаркал ворон.
– Это еще что за фигня? – заорал мужик, хватаясь за голову.
Рядом с ним оказалась Мара с серпом наперевес. Я сбегала в машину и вернулась с косой.
– Не надоооо, я сам уйду. Вы вообще ку-ку, бабы шизанутые, – он орал что-то там про мать и про прочие непотребные вещи.
Уполз на четвереньках. Кое-как около своего автомобиля распутал вьюны. Прыгнул в машину, дал по газам и рванул в сторону города.
– Поужинали, – сказал тяжело Юра и поставил лопату около дома. – Он же мстительный, может и вернуться, да не один.
– Папа, не переживай, заморочим его, заплутаем, не найдет он обратной дороги, не вспомнит, – пропела Мара, выписывая какие-то странные фигуры в воздухе своим серпом.
– Деда, мы с мамой куколку сделаем, она охранять нас будет, а его не пустит, – сказала Яночка.
– Можно еще и слепую куколку сотворить, в мужских штанишках, чтобы обратную дорогу не увидел, – ответила я.
– Вот ведь какие вы у меня добрые, – рассмеялся Юра. – Идемте есть, а то мясо-то, наверно, уже остыло.
Ужинали и смеялись, вспоминали, как Василий от нас на четвереньках уползал.
Морока, морока, с любого бока
Посидели, поужинали, мясо хоть и остыло немного, но все равно было сочным и вкусным. Чай попили, покалякали немного. Юра сослался на то, что ему нужно срочный заказ делать, и ушел в свою мастерскую. Яночка сообщила нам, что она будет деду помогать, и пошла за ним следом. Мы с Марой стали убирать посуду и разговаривать.
– Мара, у тебя не только навыки новые появились, но и уровень энергии повысился в несколько раз. Поэтому ты можешь быть интересной всяким сущностям, в том числе и охотникам. Если отбиться от них, то они лезть не будут, силу почувствуют. Если же нет, то можно и Яночку потерять. Она хоть и слабенькая пока, но мало ли кому они ее в качестве трофея преподнесут, – сказала я.
– Пойдем, по округе прогуляемся, посмотришь, кто тут в последнее время бродит, – проговорила она.
Марена надела пояс, к которому прицепила свой серп.
– Серп и молот, – хохотнула я.
– Ой, Агнета, вечно ты со своими шуточками, бери косу, идем косить.
– Кого найдем, того и скосим, – рассмеялась я.
– А то ж, мы же девки-огонь.
Мы с ней вышли за ворота. Ворон летел рядом, вернее сказать, что он летел какими-то зигзагами, пролетит пару метров и на ближайшее дерево сядет.
– Ест как не в себя. Растолстел, еле передвигается, – пояснила Мара.
– Я все слышу. Я сколько веков в забытье просидел, конечно, крылья у меня не разработанные. Мара – тростинка, не сядешь ей на плечо. Вечно «слезь с меня, ты тяжелый», – передразнил он ее.
– Мы же не в XIX веке и не на пиратском корабле, чтобы было нормально ходить с птицей на плече. Люди приходят в траурное агентство, а тут к ним хозяйка с вороном на загривке выходит. Чего они подумают? И так народ меня сторонится, – поморщилась Мара. – А твои где помощники?
– А шут их знает, обещались охранять. Вот только что-то я их не наблюдаю, – пожала я печами.
Меня одолевало некоторое беспокойство. Понятное дело, что ни тот ни другой к Маре во двор не полезли, ибо это чревато. Исмаила, может быть, и пустили бы, он со мной, а вот Шелби мог получить по ушам.
Я озиралась во все стороны, пока шли до кладбища. Хорошо, что по дороге не встретили никого, а то бы напугали народ. Хотя мало ли зачем мы идем, может, кролям или козам травки накосить. На кладбище ничего такого я не заметила, да и Мара сказала, что нет никаких аномалий. Я посидела на лавочке, а она побродила по могилкам, пошепталась. Видно, ей это для восполнения сил нужно.
– Может, и не нужна я им, не интересна, может, зря мы волнуемся, – сказала она, прикрывая за собой калитку.
Пошли мы с ней обратно к дому. Идем по тропинке, о своем о девичьем болтаем. Только вот шли в одну сторону, а пришли обратно к кладбищу. Удивились и пошли по другой дороге, только вот нас обратно вернуло. Село видим, а дойти не можем.
– Может, напрямки срежем? – спросила Мара.
– Давай, – пожала я плечами.
Пошли с ней через поле. Идем, а село не приближается, и кажется, что вообще идем в обратную сторону.
– Мара, а где твой ворон? – спрашиваю.
– А не знаюуууу, – растягивает женщина лицо в огромной улыбке и светит своими острыми, как иглы, зубами.
Значит, вышла я не с Мареной, а неизвестно с кем, и водит оно меня и кружит. Рванула назад к кладбищу, а существо за мной. Руки ко мне тянет.
– Стоооой, – подвывает. – Дай, дай, дай мне.
Пальцы длинные скрюченные, тянется к моей косе.
– Мне надо, надо, – скрипит оно.
– Я тебе сейчас как дам!
Хрясь по существу косой, а оно испарилось и за спиной у меня оказалось. Чую дыхание смрадное на своей шее.
– Не страшшшшно тебе? Не боишшшься? Ссссмелая какая. Отдай, – и хвать своими скрюченными пальцами за косу.
Древко под пальцами существа зашипело. Загорелись руки у сущности. Завыло оно, запрыгало, рожи корчить стало.
– Исмаил, – позвала я, – Исмаил, где тебя Томас носит?
Понимаю, что надо по чудищу косой проехаться, но боюсь, а вдруг это морок и задену я кого-то своего. Сколько таких случаев было, люди думают, что перед ним чудовище, а потом оказывается, что мать или отец. Подняла косу режущей частью к себе, стала смотреть в свое отражение и раскачивать туда-сюда.
– Морока, морока, уходи далеко, спутанные мысли с собой забирай, мне ясность головы оставляй. Глаза мои видят, уши мои слышат, руки мои чувствуют. Все, что наморочено, все в землю ушло да по ветру развеялось, – пропела я несколько раз.
Чувствую, меня кто-то за плечо трясет.
– Агнета, Агнета, ты меня слышишь? Ты чего тут расселась, бубнишь сидишь, да косой размахиваешь? Я к тебе даже подойти боюсь, – услышала я голос Мары.
Поднимаю глаза, точно, она стоит, а мы еще на кладбище сидим и никуда не уходили.
– Пошли, нет тут никого, – позвала меня Марена.
– А ты настоящая? – спрашиваю.
В ушах гул стоит, слегка четкость в глазах нарушена.
– Конечно, настоящая. Ты чего? Видела что-то? – спрашивает.
– Видела, не одни мы тут. Где твой ворон?
– Да вон, на памятнике сидит, что-то там читает, – махнула она в сторону каменного ангела.
Смотрю, а ангел ехидно так улыбается и крылом помахивает.
– Мара, подключайся, а то мне кажется, что я
