выйдет время, отпущенное вам на размышление. Нам нужен перевод Свидетельств Лагура Бархума. Если вы до сих пор не смогли довести его до конца, то дайте нам те логические таблицы, с помощью которых вы пытались делать перевод», — грубо, на ломаном русском произнес незнакомец. — «Как мы понимаем, жизнь Майкла Милтона для вас не имеет большого значения. Но подумайте, ведь мы вам предлагаем еще неплохой бонус: Ключ Карен Туам. Это очень выгодная для вас сделка. И мы готовы провести ее на нейтральной территории, например, в египетской Александрии. Согласитесь, вам разумнее иметь с нами добрые отношения, ведь у нас длинные руки. Наших рук много даже в Москве — вы, наверное, это почувствовали. И заметьте, в Москве вам есть за кого переживать особо. Ждем ответа до сегодняшнего вечера».
Вот ультиматумы они начали ставить мне зря. Как Астерий, я мог бы остаться безмятежным и с улыбкой наблюдать на попытки людей Уэйна надавить на меня. Но мне захотелось дать волю эмоциям. Я повторил негромко вслух:
— У них, видите ли, длинные руки. А мне есть за кого переживать в Москве… — и резюмировал громче: — Пидорасы! Конченые пидорасы!
Двое неведомых мне дворян в непонимании и даже некотором обалдении уставились на меня. Поскольку вышло так, что я в этот момент смотрел именно на них, у этих господ могли возникнуть неверные мысли о направленности моих высказываний. В этот момент дверь к Денису Филофеевичу открылась и меня пригласили:
— Граф Елецкий Александр Петрович! Прошу зайти!
— Сейчас иду! — отозвался я, но перед тем, как войти к цесаревичу, сказал в эйхос: — Хорошо! Я согласен на обмен! Если у вас такие длинные руки даже в Москве, то давайте в Москве его и проведем, но не ранее чем через пять дней. Я сейчас работаю над переводом четвертой пластины…
— Ваше сиятельство, вас ждет цесаревич! — перебил меня камергер.
И это было очень невовремя: хотя я успел закрыть отверстие для микрофона пальцем, все равно слова камергера могли попасть в запись.
— Четвертая она особая. С ней имеются большие трудности, — продолжил я, неторопливо двигаясь к открытой двери. — Может быть дней через пять я закончу логическую таблицу к четвертой пластине. И мне нужна гарантия, что Ключ будет подлинным, — добавил я, входя в кабинет Дениса. — Имейте в виду, я смогу отличить подлинный ключ от подделки. Жду ваших предложений по встрече в Москве! — закончил ч сообщение, прекрасно понимая, что никакой встречи в Москве быть не может. Они все-таки не идиоты. А вот на Александрию вполне можно договориться.
Вообще-то зря я поторопился с ответом людям Уэйна. Следовало продумать его и проговорить без спешки в спокойной обстановке. Сейчас вышло несколько сумбурно: по ту сторону Ла-Манша могут заподозрить, что я отнесся к их предложению недостаточно серьезно, а значит не напуган их наглейшей угрозой. По-хорошему нужно было бы сделать так, чтобы в ответе им мой голос испуганно дрогнул. Ну да ладно… Я люблю преодолевать сложности — так жизнь вкуснее.
— Здравия, ваше высочество! Вам и всему императорскому дому! — приветствовал я Романова.
Он встал из-за стола, подошел и с теплом пожал мне руку, со словами:
— Что же вы, Александр Петрович без своей боевой единицы?
Я не понял его сразу и Денис пояснил:
— Вы же на службе лично у меня. Вы и еще некая госпожа Стрельцова Елизавета Борисовна. Сам за нее просили, то подданство ей, то новые документы, то вот ко мне на службу.
— Виноват, ваше высочество! И в голову не пришло вам ее представить. Могу вызвать в любое время, — с готовностью предложил я.
— У вас сейчас вопрос ко мне какого характера? — он вернулся к столу.
— Я только что от Глории. И вопрос важный, объемный, — я присел на диване, где мы с Ольгой располагались прошлый раз.
— Значит, вопрос надолго. Вызовите вашу подчиненную сейчас, пусть подъедет, пока мы говорим о Глории и всем сопутствующим, — распорядился цесаревич.
Мне пришлось снова взять в руки эйхос и набрать баронессу Стрельцову:
«Элиз, здравствуй! Бросай все и немедленно приезжай в Багряный дворец! Тебя требует цесаревич! Я сейчас у него, мы вместе ждем. Как получишь мое сообщение, сразу ответь. Имей в виду без особо позволения входить во дворец с оружием запрещено, так что прошу налегке», — сказал я и убрал эйхос.
— Не требует, а просто желает познакомиться, — поправил меня Романов. — Так рассказывайте, что там с Глорией. Нажимает в чем-то на вас?
— С императрицей вышел у меня очень забавный случай, — я ненадолго задумался, как бы покорректнее подать Денису явление Перуна в покои Геры, а главное само мое общение с верховным богом. Очень не хотелось перед цесаревичем похваляться, рисовать образ себя как этакого непобедимого героя, который треплет за бороды богов. И хотя это во многом было правдой, Филофеевич не мог знать моих давних отношений с богами, и я не хотел, чтобы у него сложилось однобокое мнение лишь на одном не очень удачном примере.
Не успел я начать рассказ о явлении Перуна, как пискнул эйхос — ответ Элизабет. Мне следовало убедиться, что баронесса верно поняла, что ей необходимо немедленно прибыть во дворец. С позволения Дениса, я включил прослушку, установив громкость в среднюю позицию:
«Алекс! Мой демон, как я рада тебя слышать!.. Мы рады!», — поправилась англичанка, услышав подсказку Ленской. — «Сейчас же приеду со Светой. Она уже была во дворце. С ней будет легче найти нужную дверь. Кстати, у нас теперь тоже есть эрмик. „Гепард“ как у тебя! Только красный, чтобы не было видно крови врагов!» — повторила она прежнюю шутку.
— Минуточку, Денис Филофеевич. Дамы бывают не всегда серьезны. Сейчас объясню ей, что нужна она здесь одна, без виконтессы.
Я уже поднес эйхос ко рту, но Романов меня остановил:
— Пусть приезжают вдвоем. Даже во дворце несерьезность дам делает их еще милее. Кто такая эта виконтесса? Тоже ваша боевая единица?
— Виконтесса Ленская Светлана Игоревна. Милейшая дама, учились с ней в одной школе. Боевой единицей ее считать нельзя, но у нее иные таланты. Она актриса, выступала на ведущих ролях в театре Эрриди, но после некоторых неприятных событий покинула его, — отчитался я, и мелькнула мысль, что императорский театр был бы вполне под стать Ленской.
— Мне будет интересно
