‒ Как правило, женщины после секса больше расположены к разговорам.
‒ Откуда такие выводы? ‒ Переворачиваюсь, уткнувшись подбородком в грудь мужчины, чтобы видеть его глаза, сверкающие в полумраке комнаты. ‒ Из собственного богатого опыта?
‒ Богатого? Нет. Я семнадцать лет прожил с одной женщиной.
‒ И даже налево ни разу не сходил?
‒ А должен был? ‒ Лис вопросительно приподнимает бровь, зарываясь пятернёй в мои волосы. Перебирает пряди, пропуская сквозь пальцы.
‒ Все мужчины изменяют, ‒ хмыкаю. ‒ И женщины. Меньше, но всё же…
‒ Вопрос на вопрос: откуда такие выводы?
‒ Я слишком долго работаю в отеле, чтобы удостовериться: неверные жёны, скрывающиеся мужья, тайные любовники обманывают других, обманываясь сами. А ведь, если подумать: зачем удерживать рядом человека, который тебе уже не нужен?
‒ А как удержать рядом того, кто необходим?
‒ Удержаться должны хотеть оба.
‒ Я хочу. А ты?
Вот так ‒ открыто и честно. Его прямота обескураживает. Подобно рыбке, открываю и закрываю рот, подбирая нужные слова. Но все они бессмысленны, когда я тону в глубоком взгляде уже небезразличного мне мужчины. Лис слишком болезненно реагирует на каждое опрометчиво брошенное в него слово, и подтверждением тому является недовольное рычание, которое сопровождало нас весь вечер.
‒ Ты так мало меня знаешь, чтобы…
‒ Я знаю, что ты сейчас здесь ‒ голая и залюбленная, расслабленная и ласковая. Такой я чувствую тебя впервые. Но я хочу большего, Лана. Того, чего сейчас ты не можешь себе позволить.
‒ Лис, ты…
‒ Знаю-знаю: старый и не в твоём вкусе. Это ты хотела сказать? ‒ ухмыляется, поджимая губы. Тело напрягается, а ладонь сжимается на моей спине. ‒ Ты так часто это говорила, что я почти поверил.
‒ Почти?
‒ Почти, потому что всё можно изменить. Ты можешь изменить. ‒ Смотрю, не моргая, впитывая каждую эмоцию мужчины. Секунда, и я оказываюсь под ним. ‒ Чего ты хочешь? А? Цветов, подарков, походов в шикарные рестораны, бриллиантов, дорогих автомобилей, поездок за границу? А, может, отель? Весь и полностью твой? Так, как ты и хотела. ‒ Молчу, переваривая поток обрушившихся на меня слов. ‒ Или же, высокопарных слов и пылкого «люблю»?
‒ Мне не нравится слово «люблю», ‒ шепчу, отрицательно мотая головой.
‒ Не понял.
‒ Любить можно осень, дождь, собаку, работу, друзей, малину, крепкий кофе, фильм и даже свою машину. В общем, всё то, без чего человек может легко обойтись в конечном итоге. Мужчина может любить с десяток женщин на протяжении всей жизни, или даже одновременно двух. Нет, Лис, любимой я быть не хочу. Сегодня ты любимая, а уже завтра покинутая и одинокая. Мне не нравится слово «люблю». В нём нет глубины.
‒ А какое нравится?
‒ Единственная. В этом вся суть. ‒ Вывалив на Кретова эмоциональную тираду, замолкаю и корю себя за сказанное. Он не должен был этого слышать. Не должен был знать. Не он. Не так. Не с ним.
Но чем больше пропитываюсь его тоскливыми взглядами, тем отчётливее понимаю ‒ мы притягиваемся друг к другу. Он ‒ нуждающийся во мне. Я ‒ желающая спрятаться за широкую надёжную спину, которой у меня никогда не было. И какой бы сильной ни была женщина, ей всё же нужен тот, с кем она не задумываясь сможет побыть слабой.
Я слишком долго не была слабой. В одно не прекрасное утро мой девичий мир рассыпался на крохотные осколки, изрезавшие мою душу на куски. В одночасье потеряв всё, мне пришлось собраться с силами и двигаться дальше, постоянно напоминая самой себе, что теперь я в ответе за брата. Нас двое в этом мире. Никто не поможет, никто не придёт, чтобы сделать нашу жизнь легче, проще, сытнее. Мне кажется, последние девять лет пронеслись для меня в бесконечной погоне за благополучием и обустройстве нашей с Мишей жизни.
Я почти не думала о себе, оставляя «своё» на потом, на когда-нибудь, в надежде на «возможно». А если это самое «возможно» пришло в мою жизнь в лице Лиса? Настойчивый, неугомонный, нагло присваивающий меня, несмотря на все мои нелицеприятные высказывания в его адрес, он, будто не слышит, не принимает во внимание, не желает понимать. Он меня хочет ‒ этим всё сказано.
‒ Всё, что угодно, Лана, ‒ наконец, Кретов отмирает, ‒ при условии, что я в списке твоих желаний буду значиться под первым номером.
‒ Ты всегда такой прямолинейный?
‒ Мне не двадцать лет, не тридцать и даже не сорок, напоминаю. Я сразу объявил о своих желаниях относительно тебя. Симпатии не скрывал, жажды обладать тобой тоже.
‒ Хочу спросить, ‒ мнусь, подбирая слова. ‒ Если бы я ответила взаимностью тебе сразу, без отказов, сопротивления и побегов, твоя заинтересованность угасла бы уже через пару недель?
‒ Нет. Потому что возникла она не месяц назад, как ты считаешь, а намного раньше.
‒ Раньше? Когда?
‒ Год назад, ‒ отвечает уверенно, ввергая меня в ступор. Год назад… Я не встречала Лиса до того самого момента, когда он появился на пороге моего кабинета после смерти отца. Я не знала его раньше, не могла знать. Даже, увидев его мельком, запомнила бы это выразительное лицо и острый взгляд. Я бы такое не забыла.
‒ Год назад?! Когда? Где?..
‒ Пусть это останется моей маленькой тайной, Вишенка, ‒ в глазах пляшут задорные огоньки, ‒ и, если ты будешь хорошей девочкой, когда-нибудь я тебе расскажу.
‒ Я была хорошей девочкой! ‒ взвизгиваю, желая получить разъяснение прямо сейчас.
‒ Нет, ‒ качает головой, ‒ хорошей ты была лишь последний час. Этого недостаточно.
‒ Я буду хорошей! Обещаю.
‒ Не обещай ‒ сделай. ‒ Лис переворачивается на спину, утягивая меня за собой и вновь укладывая на свою грудь. ‒ И чтобы я удостоверился, что ты встала на путь исправления, мы просто поговорим.
‒ О чём?
‒ О чём угодно, ‒ хмыкает. ‒ Ты пока не готова открыться мне, но в свою очередь, можешь задать любой интересующий тебя вопрос. Что угодно, Лана. Я отвечу.
Лис замолкает в ожидании, внимательно изучая взглядом каждую чёрточку на моём лице. Ощущаю кожей необходимость разговора сейчас. Для него это, вероятно, гарантия, что я развернулась на сто восемьдесят градусов и теперь двигаюсь в направлении к нему, медленно, но верно, сокращая гигантское расстояние. Жёстко, но предельно понятно, Лис показал, насколько ему неприятно моё безразличие и отстранённость. Награда за выдержку ему обеспечена.
