нельзя сравнить ни с чем, по крайней мере, у меня нет такого опыта. Сначала я подумал, что похоже на то чувство, когда меня посадили, но нет, такое даже близко не сравнится с тем мраком в моем сознании, в котором я оказался после возвращения. Наверное, подобное могли чувствовать Адам и Ева, когда были изгнаны из рая, если допустить, что эти двое существовали на самом деле. Но если они – всего лишь метафора, значит, она как раз об этом моем состоянии. Я подумал, что самое уместное, что я сейчас могу сделать – это выброситься из окна. Останавливало, что это не вернёт меня туда, где я только что был. Я отчётливо понял весь замысел Отто, весь план мертвеца. Больше никаких сомнений, никаких – «может быть, он неправ». Конечно – прав! Безусловно – прав! И ни о каком выборе для людей здесь речи быть не может. Нельзя объяснить или описать в полной мере то, что там – за пределами всего. Что такое когда повержена необходимость, что такое настоящая истина, благодаря которой возможна подлинная свобода. И как же теперь ясно, что наша привычная жизнь – это тюрьма. Самая страшная тюрьма из тех, что могут быть. Да, в этой тюрьме много тех, кто привык, кто будет сопротивляться, если его попробовать освободить, потому что не знает, что делать со своей свободой. Но нужно ли спрашивать таких? Нужно ли вообще брать их в расчёт?
Понемногу становилось легче. Я встал с дивана и вышел на балкон подышать воздухом. На город уже спустилась ночь, я не знал, который час, и мне это было неинтересно. Полная луна была настолько яркой, что не было видно звёзд. Мысль о том, что скоро осуществится задуманное Отто, привела меня в восторг и выдернула из мрачного состояния. Я не просто почувствовал себя лучше, теперь я был вдохновлён и заново потрясён величием Отто. Теперь у меня не осталось ни толики сомнения, что мне повезло быть знакомым со сверхчеловеком. И это не какой-нибудь философский вопрос о сверхчеловеке, не книга, не идея и не миф – это то, что происходит на самом деле. И происходит не только со мной – со всеми нами, просто я об этом знаю, а остальные – нет. Всем, не только мне, всем повезло, что именно в наше время появился сверхчеловек. Счастье, что он оказался выше и мудрее всех, кто был до него. Он не взялся создавать новую религию, он не пытался творить чудеса и тем самым побуждать к действию. Он не собирался страдать сам и заставлять страдать других ради эфемерного отпущения грехов. Он не ищет истины только для того, чтобы найти путь, а потом изложить её так, что ещё тысячи лет придётся разбираться, чтобы понять, как сделать правильно. Отто! Великий Отто просто берёт и делает. Потому что может, это в его силах. У меня больше не было никаких вопросов по поводу его появления. Сверхчеловек может появиться в нашем мире только так, чтобы появление нельзя было понять умом. А если теперь говорить о вере, значит, нужно, для начала, понять, кому верить, и я точно знаю, что теперь верую, потому что знаю – кому верю. Я верю Отто.
Глава восьмая
Итак, середина февраля, я сижу за столом, передо мной снова банка колы, и я смотрю на неё, словно на дуло пистолета, направленного мне в лицо. Это другая кола. Теперь это Coca-Cola Zero в чёрной банке. И, конечно, теперь в банке тот самый препарат по плану мертвеца. То есть, если я выпью, то уже никогда не вернусь в человеческую тюрьму. За три месяца, прошедших с последних событий, не произошло ничего примечательного. Я почти не выходил из дома и занимался этой хроникой. Отто звонил мне пару раз и один раз заезжал в гости. Мы практически не разговаривали, скорее это были звонки и визиты вежливости. После того, как я выпил первую банку, никаких вопросов к Отто у меня не было. Я просто ждал, когда всё случится. Один раз только Отто сказал, что прежде, чем я выпью новую банку, которая, как и прежняя, так сказать, эксклюзив и для других недоступна, он позвонит мне и я должен буду помочь ему в одном деле. Почему я теперь смотрел на эту банку, словно на дуло пистолета? Потому что мне было страшно. Как и говорил Отто, со мной произошло ровно то же, что и со всеми, у кого были размягчены макушки – я всё забыл. Не так, как бывает, когда напрочь отшибает память, я забыл, что это такое – понимать и знать. Забыл, что значит быть свободным, и забыл, что такое истина. И мне снова было страшно расстаться со своей привычной человеческой жизнью. Я испытывал именно то, что испытывал бы человек, которого собираются застрелить. Признаться, я ненавидел себя за страх, ведь коли я боюсь, значит, я такой же примитивный, как и все. А понимать это не очень приятно. Все же мы думаем о себе как о единственных и неповторимых, как о самых чудесных и уникальных, не так ли?
Отто позвонил сегодня. Он предупредил, что моя помощь понадобится ему ближе к ночи. Поэтому я сижу за столом, передо мной банка колы, я жду звонка.
Я написал две главы, как просил Отто, отправил ему файл с текстом и стал ждать дополнений. Эти строчки я пишу в заметках на телефоне. Если после звонка Отто мне придётся куда-то с ним ехать, я буду так же писать в телефоне, а если это будет неудобно, воспользуюсь диктофоном. Теперь у меня нет возможности анализировать текст, поэтому заранее прошу прощения, если повествование покажется сумбурным. У меня ясное предчувствие, что редактировать написанное я уже не смогу. И вообще ощущение, что история подходит к логическому концу.
…пять минут назад позвонил Отто. Он сказал, что заедет за мной через полчаса. Я стою у окна и смотрю на проезжающие мимо машины, пытаясь угадать, какая из них за мной.
…я в машине. Приехала та же, что была в прошлый раз, когда мы ехали на поляну. Тот же водитель. Мы с Отто на заднем сиденье, и у меня есть время писать, пока мы едем, видимо, Отто совсем не расположен к разговору и только и делает, что смотрит не отрываясь в окно машины.
…десять минут назад Отто наконец-то заговорил:
– Я закончил свою часть для твоей книги, – сказал он. – Закончил и скопировал
