Джованни вернулся в келью, где был заперт Терино, и закрыл за собой дверь.
— Скажи мне, на кого ты работаешь, и я отпущу тебя.
— Я не могу этого сделать, ибо поклялся сохранить все в тайне.
— И ты готов хранить тайну, несмотря на то что человек, который тебя нанял, пытался расправиться с тобой и ничего не заплатил?
— Но я же человек слова.
Джованни показал ему золотую монету, а потом вторую и третью.
— Нас нанял один человек, когда-то он был рыцарем, тамплиером.
— Тамплиером?
— Все мои товарищи так или иначе связаны с их орденом. И я сам, и даже Чекко уже работали с ними раньше. Нам не приходилось бывать в Святой земле, но этот человек… он жил там много лет назад. Еще до того, как орден разогнали, мы выполняли всякие грязные поручения от рыцарей, которые не хотели запятнать собственное имя. Ну, например, украсть там что, или убрать неудобного человека, или провезти мелкую контрабанду, припугнуть должников… Мы тоже считались служителями Храма, наше дело было повиноваться.
— И даже убивать?
— Не все ли равно, что нам приказывали? Мы ведь поклялись вечно служить Сатане.
— Но зачем тамплиерам убивать Данте?
— Откуда мне знать, знаю лишь, что нужно было любой ценой помешать ему завершить поэму, а уж в чем была причина… Мы не привыкли задавать вопросы — мы просто выполняли приказы.
Так, значит, тамплиеры. Выходит, он зря доверился Бернару? Ведь его друг, Даниель, тоже был тамплиером… Но что за этим стоит? Данте пытался сохранить секретное послание рыцарей Храма, но те захотели помешать ему, потому что опасались, что их секрет станет всеобщим достоянием? Но если все так, зачем понадобилось Бернару рассказывать мне и Бруно о зашифрованных в поэме стихах? Или он пытался вывести нас на ложный след? А может быть, Бернар и сам ничего толком не знал, он просто хотел расшифровать послание, чтобы найти ковчег? Возможно, его вера пошатнулась и он хотел доказательств? Это кажется самым правдоподобным вариантом, но ведь я могу и заблуждаться, — наверное, первому впечатлению доверять не стоило…
Очевидно, судьба этих вопросов — оставаться без ответов, ибо Джованни уже давно пора было заняться своей новообретенной семьей; продолжать расследование не было ни времени, ни смысла. Скорее всего, все эти таинственные цифры и буквы Бернар просто выдумал, а мы пошли у него на поводу… В любом случае все это не имеет ни малейшего отношения к смерти поэта. Если бы не Бернар, Джованни никогда бы не догадался об этом, разве что случайно… Все мы блуждаем в темном лесу, где истина лишь изредка вспыхивает на бескрайнем небе, крошечными фрагментами, и потому суждения наши до смешного ограниченны. Важнейшие события нашей жизни вершатся где-то там, за пределами зримого мира. Есть Тот, кто решает, как повернуть нашу судьбу, именно Он творит жизнь каждого из нас, в то время как мы живем и думаем, будто что-то значим.
Но свой путь в поисках истины Джованни проделал не напрасно, теперь книга собрана целиком: великое произведение, повествующее о том, что открылось поэту о жизни мира и человека в минуту прозрения. В единый миг настоящего Данте увидел целую вечность, и это навсегда изменило его.
Но все желанья, дум моих все бездны,
Как колесо, уж дух Любви кружил —
Тот дух, что с Солнцем движет хоры звездны.
Джованни часто думал об этом; когда он шел куда-то, он все время повторял про себя эти строки. Как много заложено в этих стихах! Поэт говорит о том, что счастье — это гармоничное сосуществование чувства и разума, инстинктивного желания и сознательной воли. Все это — словно единый часовой механизм, который, если каждая деталь на своем месте, начинает отсчет: колесо его крутится и создает ту самую энергию, что управляет планетами; энергию, приводящую в движение все живое, и имя ее — Любовь. Счастье — это предоставить себя во власть великой космической силы и способствовать ее движению, освободиться от своих надуманных желаний, чтобы не препятствовать ему, — словом, подчиниться той самой силе, что движет звезды. Как только поэты могут видеть то, что не дано другим?
Джованни освободил Терино и отдал ему обещанные деньги.
— Во Флоренции есть женщина, способная полюбить тебя, несмотря на бедность и уродство. Ты ее знаешь, это Кекка из Сан-Фредиано. Ты мог бы использовать эти деньги, чтобы поехать к ней, попросить прощения. Ведь даже ты можешь сделать кого-то счастливым…
— Счастливым… — просипел Терино и нахмурился. — Есть ли глупцы, что еще верят в счастье? Что это такое, кто его видел?
Джованни ответил не раздумывая:
— Счастье — это жить ради другого человека, делать так, чтобы его желания осуществились.
Друзья погрузили ларец на огромную тачку, несколько раз Бернар чуть было не уронил его: колесо было одно-единственное и тачка то и дело теряла равновесие.
— Давай передохнем, — сказал он Даниелю, когда они добрались до порта.
Он очень утомился за время путешествия и присел на каменную скамью, чтобы перевести дух. Даниель махнул рукой в сторону мола, где был пришвартован корабль: до него оставалось совсем чуть-чуть.
Он торопился, но Бернар отлично помнил, что должен присесть именно здесь.
Темнело — в порту не было ни души, рабочие уже отправились по домам. В складках моря притаились жирные чайки, изредка они взлетали, но тут же снова садились на темно-синюю воду.
Он грустно смотрел на волны, а Даниель стоял немного позади.
— Что в ларце? Что-то стоящее? — спросил Даниель.
И тогда Бернар рассказал все с самого начала: о том, как он обнаружил секретный код в поэме Данте и расшифровал его, о том, как ему открылись ад и рай в долине Додоны, и как встретил святого, и как получил подтверждение существования Бога.
— Представляешь, все, что написано в поэме Данте, все это так и есть на самом деле! И вот эта минута, она есть всегда, она существует в вечности.
Но Даниель, видя, как бережно Бернар прижимает к себе ларец, окончательно уверился, что Бернар откопал какие-то сокровища.
— Как думаешь, Данте и был Великим магистром? — спросил Бернар.
В ответ Даниель только рассмеялся.
— Понимаешь, ведь он умер не своей смертью, его кто-то убил, и я начал расследовать это преступление, мне даже удалось найти убийц — это Чекко да Ландзано и Терино да Пистойя, но я никак не могу добраться до личности заказчика этого грязного дела…
— Несчастный глупец, — произнес Даниель прямо у него за спиной.
И тут же Бернар почувствовал страшную боль и увидел, как из его груди, прямо под правым плечом, выходит окровавленное острие меча. Это был меч Даниеля.
«Так вот почему, — еще успело пронестись у него в голове, — вот почему я не помнил собственной смерти. Я думал, что вижу сцену в порту Акры… Как все похоже… И меч, кажется, тот же самый… Бедняга Даниель, как низко ты пал…»
