хрено-о-ово…
— … о, Евгеньевич, как раз и твой беспредельщик малолетний проснулся, — донесся до школьника сквозь гул в ушах чей-то голос. — Не поверишь, следил за ним сегодня, а он сам в такие чигиря́ забрёл, что грех было не воспользоваться ситуацией. Хочешь полюбоваться на него?
На лицо мальчишки упал совсем неяркий свет. Но даже его хватило, чтобы по затылку и темечку заскребли тупые пилы. Тем не менее, подросток заставил себя распахнуть веки. Хоть он и знал, что расплатится за это новой порцией боли, но сидеть в неведении казалось еще более худшей участью…
Юноша разлепил глаза и кое-как сфокусировался на прямоугольнике света перед собой. Это что? Телефон? Видеосвязь? Его снимают? Но зачем?
— Ну точно, он самый! Наглый молокосос! — обрадовано провозгласил мужчина на экране. — Допрыгался, сучок? Ну что сейчас скажешь, засранец, а? Уже подерзить не так хочется?
— Фгу-глугыму… — начал было Витёк, но несколько запоздало понял, что не может говорить.
Первой пришла пугающая мысль, что его слишком сильно приложили по башке. И он теперь превратился в инвалида на всю оставшуюся жизнь. Только мычать и пускать слюни на подбородок сможет. Но чуть погодя до перепуганного парня дошло, что у него просто рот набит какими-то тряпками на манер кляпа. И это действительно стало маленьким, но облегчением…
— Не, ну ты посмотри на него! — довольно осклабился абонент на экране смартфона. — Ты ему рот замотал, а он всё равно чего-то базарить пытается! Ну неисправимый сосунок, я ж тебе говорил! Ну-ка, Вась, дай там ему в табло, чтоб я посмотрел!
— Не могу, Евгеньевич, я за рулем, — тактично съехал с этой просьбы похититель. — Хочешь, я тебе координаты скину, ты сам приедешь над ним поглумиться?
— А ты далеко его увёз? — заинтересовался собеседник.
— Да уж километров двенадцать от города. И до моего лесочка любимого еще столько же.
— У-у-у… не, Васёк, далеко, я туда не потащусь, — разочарованно протянул заказчик, — хотя, конечно, заманчиво.
— Ну тут уж сам хозяин-барин, решай…
Свет от телефонного экрана отдалился, и только сейчас затуманенный мозг Виктора ме-е-едленно стал возвращаться к подобию нормального функционирования. Всё происходящее с мальчишкой упорно не желало восприниматься как реальность! Хотелось верить, что это либо натуралистичный кошмар, либо чей-то жестокий постановочный розыгрыш, досадное недоразумение, ошибка… В общем, разум отчаянно искал любые зацепки, чтобы разрушить окружающую действительность.
Но чем яснее Василевский мыслил, тем больше обнаруживал свидетельств того, что события грозят ему фатальными последствиями. Итак, что он сейчас имеет? Первое: мальчишка в салоне чужой тачки. Спасибо ещё, что не в багажнике. Второе: во рту по самое горло забит кляп. Третье: в запястья больно врезается полоска нейлоновой стяжки. Четвертое: за окном машины не виднеется ни единого жилища. А только лишь непроглядная темень, редкие фонари и зловещие ветви голых деревьев. Какой вывод можно сложить из всех этих факторов? Единственно верный! ЭТО ПОЛНЫЙ ТРЫНДЕЦ!!!
— Ладно, Васёк, действуй тогда сам! — вынес вердикт некто Евгеньевич. — Прикопай этого ублюдка по-быстрому, да возвращайся. Мне только видосик для коллекции сними. Ну а я с тобой уже по чести рассчитаюсь.
Водитель лишь невозмутимо пожал плечами:
— Идёт. Тогда до связи.
— Ага, бывай.
Витёк нервно сглотнул, понимая, что этот диалог прозвучал как-то уж слишком… откровенно. Как будто собеседники позабыли о невольном слушателе на заднем сиденье. Или, скорее, словно оба мужчины прекрасно знали, что подросток ничего и никому уже не расскажет…
Страх придал юноше сил. Он замычал и задёргался, проверяя на прочность свои узы. Но добился лишь того, что на него прикрикнул незнакомец, ведущий автомобиль.
— Эй, а ну-ка успокойся, пока я тебя снова не вырубил! — пригрозил он.
— Вуфу-уну-фукумы! — неразборчиво пробормотал школьник сквозь кляп.
— Слушай, пацан, я сам не в восторге оттого, что мне таким приходится заниматься, — повинился мужчина. — Но раз уж взялся, надо работать. Бабки за тебя пообещали очень солидные. Просто не смог отказаться.
— Ымуфуглу-пфулумуму…
— Ну не я, так кто-нибудь другой бы тебя грохнул, — по-своему воспринял невнятную реплику Витька похититель. — Считай, что тебе повезло, малец. Я издеваться не люблю. Делаю быстро и наверняка. Мучиться не будешь.
— Ы-ы-ы-м-ы-ы-ы-в-ы-ы! — захрипел перепуганный школьник.
— Ля, ну просил же, не доводи до греха…
Машина резко съехала на обочину и затормозила. Водитель порывисто встал со своего места, подскочил к пассажирской двери и открыл её. Схватив Василевского за волосы, он несколько раз долбанул парня кулаком по лицу, призывая к тишине и порядку. «Дун-дун-дун!» — каждый удар в голове сопровождался яркой вспышкой. А после наступила полная потеря ориентации. И когда воспитательная экзекуция завершилась, пленник еще долго не мог понять, где находится верх, а где низ, потому что всё плыло и вращалось.
Естественно, будучи оглушенным, юноша уже не смог возобновить содержательную беседу с незнакомцем. Виктору оставалось только ошалело мотать отбитым черепом и сдерживать накатывающие рвотные позывы.
Василевский, пребывая в глубокой прострации, не сразу заметил, что автомобиль замедлил скорость и остановился. Но когда в боковом окне вдруг мелькнули узнаваемые очертания полицейской фуражки, мальчишка испытал прилив неподдельного счастья. Вот! Вот она! Полноценная возможность вырваться из лап хладнокровного убийцы, который собрался похоронить его где-то в лесополосе!
Так, стоп… Надо успокоиться. Вдо-о-ох… вы-ы-ыдох… Похититель не должен подозревать, что у Витька уже прояснилось в мозгу. Пусть сначала опустит стекло и тогда…
— Здравия желаю, сержант Гамедов. Куда направляетесь? — склонился к водителю патрульный.
— Ывыфы! Муфуфкумуфы! — заголосил сквозь кляп Витёк, привлекая к себе внимание. И голова в фуражке тотчас же повернулась в его сторону…
Подросток кричал: «Помогите! Меня похитили и удерживают против воли! Меня собираются убить!» Но из заткнутого рта вырывалось лишь бессвязное «гу-гу-бу-мы-му». Полицейский прищурился, всматриваясь в темноту салона и подался вперёд.
— Кто это там у вас? — озадаченно спросил он.
— Да так… приятеля пьяного подвожу. Бедолага перебрал, теперь вон, язык заплетается,
