чтобы та тихонько вытащила блокнот, который и был тем самым дневником, из кармана пиджака и передала его Олегу. — Он поднял руку, предупреждая вопрос, который был готов сорваться у меня с языка. — Волков не имеет отношения к смерти твоего отца, это произошло само собой, как бы нам всем не хотелось верить в обратное.
— А что система? Теперь-то вы к ней прислушиваетесь? — задал я, наверное, последний вопрос на сегодня.
— Она нам не отвечает, — после такой продолжительной паузы, что я уже подумал, будто мне не ответят, сказал Васильев. — Более того, она обрубила все контактные способы, но сама, без участия извне, а оператор, который видел последние данные, клянется, что она начала то, чего опасался твой отец. Система переписывает свой программный код, и одному богу известно, чем нам всем это грозит, — он встал и направился к двери. — Отдыхай, скоро еще встретимся. У меня есть к тебе парочка предложений.
Когда он вышел, я закрыл глаза. Теперь нужно все разложить по полочкам, а перед этим попытаться вспомнить, раз мне сегодня первый день не давали транков, путающих сознание, что произошло с того момента, как я очутился в ледяной воде воистину бездонного озера.
Глава 23
Паника отпустила меня внезапно. Буквально только что я в отчаянье бился изо всех своих ужасающе малых сил в ледяной воде, пытаясь удержать себя на поверхности, заглатывая воду, и чувствуя, как она заполняет мне легкие, наполняет каждую частичку моего тела, которое медленно, но верно погружалось в черную пучину. Вода была настолько обжигающе холодной, что я уже через минуту не чувствовал ни ног, ни рук, и с удивлением смотрел, как сквозь толщу воды розовеющее небо становится все дальше, даже не понимая, что по какой-то причине все еще нахожусь в сознании, и что не испытываю ни малейшего дискомфорта, глядя сквозь эту толщу широко распахнутыми глазами.
Осознание пришло, когда я увидел, как вверх начали подниматься пузырьки воздуха. Сначала я проводил их удивленным взглядом, а потом медленно поднял руку, внимательно разглядывая пальцы, даже пошевелил ими, задумчиво разглядывая каждое движение. Руки и ноги полностью слушались, словно и не было этой ледяной пытки минутой ранее. Чувствительность полностью вернулась, несмотря на холод, который все еще окутывал все мое тело. Открыл и закрыл рот, наблюдая за множеством пузырьков, вырвавшихся наружу. Не выдержал и рассмеялся, издав забавный булькающий звук. Так, кажется из-за кислородного голодания у меня глюки поперли. Или же я сошел с ума, ой, какая досада, и я снова рассмеялся.
Взмахнув руками, перевернулся в воде, как бы встав вертикально. Движение вниз прекратилось, и я так и завис в темной воде, которая, к слову, уже не казалась мне такой холодной, как в первые мгновения, когда я очутился в родной для меня стихии. Почувствовав толчок в груди, я перевел взгляд вниз и увидел, как из дырки в куртке выходит черная пуля и начинает медленно вращаться вокруг меня, как спутник вокруг планеты. Ах да, эта дрянь навазюкала ее пылью адамантина, который сперла из подвала. Забавный эффект, я протянул руку и схватил пулю. Повертев ее в руке, сунул в карман. Как только я вытащил руку из кармана, то сразу же почувствовал сильное желание кашлянуть. Не видя причины, почему я не могу этого сделать, закашлялся, видя, как вода окрашивается вокруг меня кровью. Я все еще рефлекторно пытался задерживать дыхание, но потом рискнул и решил начать просто дышать, ведь вода уже и так полностью заполнила мои легкие. Голова начала проясняться, словно я постепенно начал поглощать так нужный моему мозгу кислород, не удивительно, скорее всего, он каким-то способом преобразовывался из воды. В груди противно заныло и, подавшись порыву, посмотрел на грудь и увидел, что через дыру тоже толчками вытекает кровь в так моему дыханию. Не знаю, сколько это продолжалось, но в один прекрасный миг заметил, что вода вокруг начала очищаться, и кровавый цвет принялся уходить, уступая место той самой темной прозрачности. Кашель прошел, и давление из груди исчезло. Рванув куртку, я увидел, что дырка осталась только на ней и на футболке. Грудь была совершенно гладкой, даже шрама от ранения не осталось.
Довольно улыбнувшись, я провел ладонью по груди и застыл в задумчивости: вылезать из воды или нет. С одной стороны — надо бы. С другой — а вдруг эти твари еще на бережку стоят? Хотя с другой стороны появлялся вопрос, зачем меня Олег вообще в озеро зашвырнул? Он же знал, что родственной стихией для меня является вода, я его сеструху однажды окатил, а значит не мог не знать, что вода не только сможет меня излечить, а практически точно излечит. Ответ был так очевиден, что вызвал только еще больше вопросов, ведь он хотел, чтобы я выжил. Но ведь только я один знаю об их причастности к сегодняшней бойне, из первых рук, как говорится.
Он хочет, чтобы я рассказал всем, кто меня захочет слушать про участие его и сестрички-извращенки в нападение на школу? Но зачем ему это надо? Ведь как бы не был крут их клан, против объединенных сил нескольких особо рассерженных он не выстоит. К черту все, надо вылезать и, если они все еще смотрят на рассвет на озере в компании тела Грини, спросить прямо, за каким хером Олегу все это понадобилось!
Но как только я принял решение и начал интенсивно бить в воде ногами, чтобы начать всплытие, голову словно пронзила огромная огненная стрела. В глазах потемнело, и я закричал, издавая при этом лишь бульканье, которое уходило вверх целым гейзером разнокалиберных пузырьков. Еще одна вспышка, теперь в области сердца, заставила выгнуться. Боль была такая, что я уже не кричал, а глухо стонал, стискивая зубы так, что почувствовал во рту вкус мела. Еще одна вспышка — на сей раз в животе, затем еще и еще, пока эти невидимые копья не превратились в сплошной поток бьющих меня стрел, выпущенных невидимой рукой. После пятой стрелы я мог лишь вздрагивать всем телом после очередной вспышки. Я снова висел в толще воды, свернувшись в позе эмбриона, а в меня снова и снова прилетали бьющие по оголенным нервам обжигающие вспышки. Одновременно с этим вода, словно баюкала меня, пытаясь успокоить и снизить интенсивность той боли, не давая мне элементарно отключиться от болевого шока. Я проклинал свой дар и эту неуправляемую стихию, которая не давала мне спокойно впасть небытие, тем самым еще больше
