но от грубой ласки не ухожу, чтобы не обижать старика. Чувствую, что это искренний порыв, отцовский: уж слишком я похож на убитого им же самим сына.
— Лети уже! — говорит Игорь Всеволодович и тушит сигару. — Ольга тебя заждалась — места себе не находит!
— Я больше не пленник! — упрямо повторяю я. — Начиная с этой минуты! И буду гулять там, где захочу и когда мне заблагорассудится!
— Ты готов пожертвовать жизнью ради мнимой свободы? — спрашивает Князь с искренним удивлением.
— Я готов рискнуть: риск и смерть — это разные вещи!
— Если я предложу тебе охрану, ты, естественно, откажешься⁈ — спрашивает Шувалов после короткого и напряженного раздумья.
— Откажусь, а если будете настаивать, то обезврежу ее или уйду из-под опеки — поверьте, я это умею!
— До Инициации осталось десять дней, неужели ты не можешь потерпеть? Обретешь Силу — и делай, что тебе вздумается!
Я лишь отрицательно качаю головой — слова у меня закончились. В кабинете повисает напряженная тишина. Великий Князь смотрит мне в глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли.
— Договорились! — наконец, заключает Шувалов, встает из-за стола и протягивает руку. — Условие лишь одно: если попадешь в опасную передрягу, сразу обращаешься ко мне, а не занимаешься самодеятельностью, как сегодня ночью!
Протянутую ладонь я жму молча, не испытывая ни торжества, ни удовлетворения.
— Наследники все еще в Питере?
— Всех доставили вертолетами пару часов назад, сразу после твоего побега! — Шувалов улыбается. — Видимо, Бестужев испугался, что дурному примеру последуют все! Твой смартфон тоже привезли — как никак собственность Тайной Канцелярии! Получите изъятое в рамках оперативного разбирательства и распишитесь!
Великий Князь открывает ящик, достает оттуда мой телефон и выкладывает его на стол.
— Надеюсь, порно ты на рабочем смарте не смотришь и в компрометирующие тебя переписки с поклонницами в Телеграфе не вступаешь? — Шувалов поднимает бровь, и я понимаю, что в его вопросе содержится предостережение.
— У меня богатое воображение, я и без порно могу!
— Вот этим и займись, а от неприятностей держись подальше! — продолжает язвить Игорь Всеволодович. — С Бестужевым я уже поговорил — до Инициации он тебя не тронет, а когда пройдешь ее, все вопросы отпадут сами собой!
— Благодарю! — выдавливаю я из себя.
Сгребаю со стола смарт, покачнувшись, встаю с кресла и направляюсь к выходу.
— И еще одно: выбрось этот убогий спортивный костюм! — доносится мне вслед уже в дверях.
Я выбрасываю из головы все тревожные мысли и направляюсь к Ольге.
Трубецкая на стук в дверь не реагирует. Она точно у себя и точно одна — парни из охраны уже сообщили. Видимо, крепко спит, как и все нормальные люди ранним утром. Я разворачиваюсь, чтобы уйти к себе, и дверь открывается.
— Привет! — кричит заспанная княжна, бросается мне на шею, обхватывает ногами за талию и страстно целует в губы.
— Привет! — ласково говорю я через минуту, глядя в сияющие синие глаза. — Мне тебя не хватало!
— Я очень соскучилась! — отвечает она сладким воркующим голосом и мягко касается губами моей шеи.
Обнимаю девчонку за талию и крепко прижимаю к себе. Остро чувствую жар ее тела сквозь тонкую ткань ночной рубашки, и воображение, которым я хвалился перед Шуваловым, мгновенно распаляется. Сонливость куда-то пропадает, сердце начинает биться чаще, а острая волна возбуждения опускается в низ живота.
Я несу княжну в спальню, кладу ее на кровать, сдираю с себя ненавистный спортивный костюм, словно старую кожу, и забываю обо всех проблемах.
Глава 25
Аристо — те еще ублюдки!
Я просыпаюсь лишь к вечеру. Открываю глаза и вижу в потолочном зеркале, что в кровати лежу один — Ольги рядом нет. Сладко потягиваюсь и сбрасываю простынь, подставляя обнаженное тело теплым и ласковым лучам заходящего солнца, льющимся через окно.
Так хорошо, как сейчас, мне не было уже давно. Я чувствую приятную расслабленность в теле и сладкую истому в паху. Усилием воли отгоняю привычные мысли о собственной сущности на периферию сознания и активирую смартфон.
Телеграф заполнен новостями о таинственном инциденте в Царском Селе. В каждом новостном канале, в каждом блоге, на каждой личной странице публикуют фото темной полусферы, накрывшей Александровский Дворец и видео момента, когда в нее бьет пущенный мной заряд Силы и разносит ее в клочья.
Видео, снятое снаружи, впечатляет: полупрозрачный графитовый купол вздрагивает, раскалывается на части, будто стеклянный, и его фрагменты медленно оседают на землю, истончаясь и теряя цвет. По окружности полусферы алыми факелами вспыхивают фигуры безымянных Темных, добавляя картинке красочности и драматизма.
Версии обсуждаются самые разные: от нападения Темных на царскую семью до съемок очередного боевика Мосфильма. Насчет личности спасителя все практически единодушны — вОрога сразил сам Император-батюшка. Царь отвел беду от земли русской и защитил нас, сирых, от коварных захватчиков.
Непроизвольно морщусь и закрываю новостную помойку. Непрочитанных сообщений и неотвеченных звонков сотни. Больше всего — от Ольги. Их я пропускаю, потому что ночью несколько раз развеял ее тревогу о состоянии моего здоровья, и пролистываю остальные.
Шувалов, Берестов, все наследники… Стоп, не все! Нет ни одного сообщения или звонка от Андрея Трубецкого, хотя в сети он был совсем недавно. Набираю его, но в ответ слышу механический голос. Робот любезно сообщает мне, что вызываемый абонент меня заблокировал и внес в список нежелательных.
Набираю Ольгу Трубецкую.
— Привет! — говорю я. — У нас намечается рандеву или светский прием?
— Привет! — отвечает она удивленно. — Шувалов дал очередное задание⁈
— Нет, просто ты снова выжала меня досуха…
— Ты не особо сопротивлялся, даже наоборот — всячески меня поощрял!
Перед глазами возникает отражение в зеркале оседлавшей меня Ольги — чуть отклонившейся назад, запрокинувшей голову и вцепившейся руками в простыни. Снова накатывает возбуждение, и я отгоняю приятный во всех отношениях морок — сначала неотложные дела.
— Не хочешь составить мне компанию⁈ — спрашиваю я.
— Если ты предлагаешь секс, то мне нужен перерыв…
— Предлагаю, но сначала съездим в гости к одному хорошему человеку⁈
— Я его знаю? — в голосе Ольги проявляется ленивый интерес.
— Лучше всех в этом мире!
Услышав имя, Трубецкая замолкает и тяжело дышит в трубку. Сдерживается, чтобы не обрушить на меня ярость потомственной одаренной. Я терпеливо жду, предвкушая кофе с любимыми пирожками,
