ночи. Рубашка, которая обнимала меня, которая укрывала меня. Почему я не замечала, что Бастен всегда присматривал за мной, с той первой ночи, когда он одолжил мне свою рубашку?
А теперь он убил четырех человек ради меня. В голове все перевернулось, а дыхание стало горячим. Я никогда не знала, как это упоительно ― видеть, как кто-то идет в бой ради тебя. Он убил всех этих людей. Бросил тела к моим ногам. Вся эта кровь. Эта бойня. Воздух заряжен, как после удара молнии ― так много энергии, которой некуда деться.
Вцепившись в его ворот, я поднимаю голову. Мы находимся на расстоянии шепота. Капля крови скатывается с его волос. На этот раз я не вытираю ее. Я смотрю, как она стекает по его идеальному виску.
Какой была бы моя жизнь, если бы Бастен был в монастыре? Всю мою жизнь люди, которые должны были заботиться обо мне, били и унижали меня. Я так долго жаждала безопасности. Кто-то должен был бороться за меня или, что еще лучше, показать, что у меня есть силы, чтобы защитить себя.
Бастен сделал и то, и другое.
А что же он сам? Осиротевший мальчик, вынужденный сражаться с каждым, кто мог бы стать другом. Он трепещет под моими мягкими прикосновениями, словно никогда прежде не испытывал ни малейшей нежности.
До сих пор я не замечала, насколько мы с ним похожи. Мы оба выросли в мучительном одиночестве, полагаясь только на свою смекалку и дар богов. Поэтому неудивительно, что, найдя единомышленника, мы пытались возвести стены, вместо того чтобы узнать друг друга.
И скоро я снова его потеряю. Когда мы доберемся до Дюрена, его не будет рядом, если он мне понадобится. Я больше никогда не почувствую, как его руки обхватывают всю меня, словно пальто, идеально подогнанное под мою фигуру. Я никогда не узнаю, срастутся ли когда-нибудь его сломанные части.
Когда я крепче сжимаю ткань, мне кажется, что я падаю с огромной высоты, падаю, падаю, падаю, и единственное, за что можно ухватиться, ― это он.
― Ты пришел, ― шепчу я.
― Маленькая фиалка, конечно, я пришел. Ради тебя я бы пересек десять царств богов на четвереньках.
Он грязный, весь в крови, как и я. Надо бы привести себя в порядок, но я не могу смириться с тем, что этот момент закончится. Подушечкой большого пальца я стираю каплю крови с его нижней губы.
― Что случилось в Блэкуотере?
― Я не должен был оставлять тебя даже на секунду. Это моя вина, что они…
Я провела пальцем по его губам, заставляя замолчать.
― Это не твоя вина.
Он качает головой.
― Сабина, когда я увидел, что тебя забрали… Когда почувствовал запах этого ублюдка рядом с твоим собственным запахом… ― Ярость искажает его лицо до такой степени, что кажется, будто он сейчас взорвется. Он проводит рукой по лицу, пытаясь взять свои эмоции под контроль.
Мист тихо ржет у двери.
Все мертвы?
Я начинаю отвечать ей, но не успеваю, когда Бастен говорит усталым голосом:
― Да, сумасшедшая кобыла. Мы ее нашли. Мы сделали это.
Я морщу нос в замешательстве.
― Подожди. Ты… ты ее слышал?
― Нет. Но мы с этой лошадью? Мы достаточно хорошо понимаем друг друга без слов.
Он в два раза тяжелее тебя, ― фыркает Мист. ― Скажи ему, что отныне он ходит на своих ногах.
Я не могу удержаться от улыбки, удивляясь, как эти двое так хорошо поладили друг с другом, что объединились, чтобы спасти меня. Затем я смотрю на тело Адана и становлюсь серьезной.
― Бастен, я должна тебе кое-что сказать. Король Йоруун был тем, кто нанял Адана и его людей, чтобы доставить меня в Старый Корос.
Бастен отодвигается, ища в моих глазах объяснение. Его брови хмурятся.
― Король Йоруун? Ты уверена? ― Он колеблется. ― Что именно они сказали?
― Что король не хотел бы, чтобы меня трогали. ― Мой голос срывается на последнем слове, когда я вспоминаю ощущение рук Макса у себя между ног. В горле пересыхает. Мои мышцы напрягаются от пережитого ужаса, и Бастен, должно быть, улавливает это своими обостренными чувствами, потому что он легонько берет меня за подбородок большим и указательным пальцами.
― Они тебя трогали?
Всхлипывание вырывается прежде, чем я успеваю его проглотить. Мое тело содрогается. Глаза Бастена темнеют, как грозовые тучи, и он качает головой, пока я подыскиваю слова для объяснения.
― Нет-нет, ты не должна этого говорить, Сабина. Я сам все узнаю. ― Осторожно, как подбирают птицу со сломанным крылом, он наклоняется ко мне, чтобы понюхать мою шею, затем плечо и ладонь. Затем он поворачивается к трупам.
― Вон тот, ― говорит он, указывая на Макса. ― Он пытался, но далеко не зашел.
Я киваю.
Он собственнически сжимает мою руку.
― Я бы попросил бессмертного Вудикса воскресить этого ублюдка из мертвых, чтобы убить его снова. — Он делает дрожащий вдох. Проходит мгновение, затем он тихо говорит: ― Они говорили не о короле Йорууне.
Мне требуется секунда, чтобы понять, что теперь мы говорим не о Максе.
― Но кто…
― Они имели в виду короля Рашийона.
Я удивленно смотрю на него. Я никогда не слышала этого имени.
Он объясняет:
― Это были волканские налетчики, Сабина. Король нанял их, но не наш. Это был король Рашийон из Волкании.
Я в недоумении смотрю на него, словно он рассказывает мне историю фей, случившуюся давным-давно с людьми куда более важными, чем я.
― Король Рашийон? ― Я произношу его имя так же, как и он, ― Ра-ши-йон.
Последние двенадцать лет я была в такой изоляции, что любые новости, которые могли просочиться через границу Волкании, не достигали монастыря бессмертной Айюры. Насколько я знала, у Волкании даже не было короля.
―
