своего места и оглянулся. Посмотрел на своё тело, которое машинально, сугубо автоматически продолжает делать это.
— Кхм, — закашлялся кто-то за спиной и следом положил мне руку на плечо. — Ярослав, ты бы это, особо не дёргался.
Я повернулся, чтобы посмотреть на оскал Сумкина.
— Какого чёрта⁈
— Откуда я знаю. Но спасибо, так действительно интереснее, — искренне улыбнулся он. — Вроде я не так давно в твоей голове, но чувство лёгкости, которое ты мне подарил — весьма приятное. Как будто я сто лет в сундуке сидел.
Он резко и быстро вонзил руку в мою грудь, но нащупал пустоту. Я не почувствовал ничего, лишь вопросительно уставился на его жест.
— Забавно, — пробормотал он, и по его лицу было видно, что он искренне расстроился. — Значит, мне действительно нет пути обратно.
— И не будет, — зазвучал новый голос, и прямо на глазах у Сумкина, откуда-то из стены вышла женщина в сияющем красном костюме, скрывающем всё, кроме рук и лица.
Её чёрные волосы самостоятельно двигались, словно где-то под ней стоял огромный вентилятор, который и поднимал их. Но как-то слишком медленно. И самое странное, что в ней было, это её глаза. Чёрные, как смоль, с алой подсветкой зрачка. Глаза, какие были у меня.
— Это я вытащила тебя, — она обратилась ко мне. — Чтобы не убить тебя во время этого процесса, — женщина рукой указала на моё физическое тело. — Боль, которую испытывает твоё тело, может оставить отпечаток на твоём разуме и убить тебя. Понимаешь, о чём я?
— Догадываясь, — спокойно ответил я. — И сколько это будет длиться?
— Пока ты не станешь близок к завершению процесса. Если я тебя не верну до момента, как ты коснёшься последнего артефакта, всё так и останется, как сейчас.
— А этот здесь почему? — я кивнул в сторону девианта. — Тоже чтобы обезопасить его?
— Мы его ещё не до конца поглотили, — недовольно ответила симбионт. — Он так, пыль в твоих глазах. Только пожелай и он пропадёт.
— Как он пропадёт, если он часть моего разума?
Вместо ответа симбионт просто щёлкнула пальцами и девиант, с застывшим изумлением на лице, растворился прямо на глазах. Словно обратился в названную пыль.
— Процесс займёт от силы минут двадцать-тридцать. В зависимости от того, насколько быстро будут регенерировать твои руки и сосуды.
— А они тут при чём?
Она не стала ничего отвечать. Просто жестом указала на мои ладони. Я же, когда нагнулся и присмотрелся, то увидел, как они горят. В прямом смысле этого слова.
Словно артефакты, как только касались моей кожи, раскалились до убийственной температуры. Нет, тело, конечно, выдерживало этот жар, но мне оставалось только гадать, что я мог испытывать в эти монеты.
А вот полумесяц, наоборот, казалось, замораживал кожу. Моя правая рука казалась белее мела, и от нее явно шёл лёгкий дымок как от кубика льда.
— С чего такой жест доброй воли? — не мог не спросить я. — Чувствуешь приближение к возвышению? Решила немного облегчить участь?
Ответом была тишина. Симбионт внимательно смотрела за артефактами, которые время от времени чередовались в моих руках. Точнее, не чередовались, а шли друг за другом. И я провёл в этой тишине уже больше десяти минут, когда она всё же заявила мне:
— Странная мана на самом деле. Я не могла себе и представить даже, что когда-нибудь увижу нечто подобное.
— А что с ней не так, помимо того, что артефакты можно использовать для навыков, которые не относятся к определённому типу мага, который держит их?
— Эта манна, как обратная сторона первородной части магии. Знаешь, словно она создана как противовес свету, будучи тьмой. Обратная сторона монеты, не иначе.
— И зачем она могла понадобиться кому-либо?
— А ты сам не понимаешь? — улыбнулась она. — Я думала, ты заметил след на головах магов, когда скидывал их на землю. Они были под сильным воздействием телепата. Не такого сильного, которого убил и сожрал ты, но тем не менее вполне способным.
— Владимир Петрович?
— Скорее всего, — отозвалась она. — Я думаю, он хотел накачать этой маной свою пси-волшебницу, рабыню. Чтобы потом поглотить её, но что-то испортило его планы.
— Я, например.
— Это да. По крайней мере, ты остановил нечто глобальное, — кивнула симбионт. — Я не представляю, что можно сделать с магом, который сможет переваривать эту ману. Не представляю масштабы его силы и то, что он сможет сделать с такой силой. Возможно, он и не собирался поглощать ту старуху, а наоборот, хотел её возвысить, чтобы она заняла место бога магии?
— Больше похоже на правду, — кивнул я. — Только я не думаю, что он собирался выращивать сильнейшего рядом с собой. Его больше волновала только его сила, всегда только это.
— И твоя тоже, — она повернулась ко мне и уставилась прямо в глаза. — Он дал тебе силу жнеца, пытаясь проверить, способен ли ты к усилению. Он дал тебе возможность поиграться со своими нервами и поглотить концентрат дикого. Ты, сам того не понимая, всё время играл с ним в его игру. Сейчас, конечно же, ты испортил его идеальный план только тем, что сам стремился стать сильнее и играл в образе безвольной куклы.
— Тут, скорее всего, да, — согласился я. — Но и ты не могла знать всё наверняка.
— Я могла предполагать. И оказалась права почти во всём, кроме второй части самой себя. Я не предвидела, что она пойдёт во вред тебе, пытаясь забрать меня обратно и стать единым целым, но под своим началом, а не под моим. Вследствие чего твой, так называемый Кактус мёртв. А мой ограничитель полностью переварился в мою силу. Изменил меня, хотя, казалось бы, я давно имела устойчивую форму.
Я не стал никак комментировать этот момент с покойным Михаилом Аляевым. Но симбионту хотелось выговориться. Она в какой-то ностальгической нотке рассказала мне, как они впервые почувствовали силу после неудачного опыта над наёмником. Как он впервые разнёс противника, который в разы был сильнее его, используя лишь уловки и, как мне показалось, она немного скучала по этому времени.
И она поняла, что я это понял. Попыталась тут же оправдаться с нелепой, как по мне, фразой:
— С ним я бы не стала богом. А
