меня в темноте. Расстояние небольшое, зрение ночное, и болт точно вошёл в левую глазницу, выплеснув из неё остатки стекловидного тела, мозгов и крови.
Секрет ничего особенно собой не представлял и, осмотревшись, я пошёл к костру, но не стал подходить близко, а осторожно, крадучись, обошёл и направился к передовому посту. На этот раз выдавать своё присутствие я и не стал, а залёг недалеко от них и взял на прицел первого попавшегося.
Душманы тихонько переговаривались между собою. Выбрав удачный момент, я прицелился и спустил тетиву. Болт, соскочив с ложа, ударил в затылок первого душмана, навечно его упокоив. Второй сначала не понял, что случилось, и толкнул своего собрата, но увидев, что у того в голове торчит оперенье, оцепенел, а потом повернулся, чтобы закричать.
Времени у меня на то, чтобы перезарядить арбалет, не было, и поэтому исход этой маленькой битвы решил бебут, сильным ударом распластав наискосок голову душмана. Тот лишь успел булькнуть и зарылся головой в каменную крошку. На этом посту стоял добротный китайский клон советского ПКМа. Вот же, помогают своим оружием вовсю, не покладая рук. Друзья-коллеги.
Перезарядив арбалет, я двинулся к лагерю. Стоя в темноте, сбил сидящего в полусне у костра очередного моджахеда, но чуть промахнулся и попал ему не в голову, а в горло, тот свалился и, силясь вынуть из горла стрелу, захрипел.
Пришлось добивать его вторым выстрелом. Тихий щелчок, и моджахед замолчал навеки, но фактор внезапности уже был упущен окончательно. У костра зашевелились спящие. Арбалет себя исчерпал, и поэтому в ход пошёл АПБ. Глушитель уже был наверчен на его ствол, оставалось только подбежать и в упор расстреливать просыпающихся душманов. Хлоп, хлоп, хлоп, и три души отправились на встречу со Змееголовым.
— На нас напали! — успел кто-то крикнуть, ещё четыре выстрела, и снова встреча, но один оказался ранен дважды. Я прострелил ему обе руки. Ну, так получилось. Проверив, чтобы больше никого не осталось в живых, кроме раненого, я присел возле него.
— Как зовут? — задал я обычный вопрос, спокойным тоном.
Задал на пушту и, не обращая внимания на истекающего кровью душмана, ткнул его глушителем в лицо.
— Ты не услышал вопроса, повторить? Могу спросить по-русски или по-арабски? Ты кто, и как зовут? Зачем шли за мной, зачем преследовали, что я вам сделал, отвечай!
— Нас послали.
— Кто послал?
— Панджшерский лев.
— Какой ещё лев? С каких это пор львы стали разговаривать человеческим голосом?
— Это его прозвище. Его зовут Ахмад Шах Масуд.
— А, ну тогда ясно. Так что я ему сделал? Мы тут родственников ищем, а вы на нас с дубьём, то есть с автоматами. Так нечестно.
— Он приказал вас задержать. Вы же чёрные копатели.
— Нет, я чёрный археолог, а не копатель. Изучаю историю родного края, товарищи попросили, советские…
— Ты врёшь, чёрный!
— Вру, конечно, меня послал ваш бывший верховный бог Зан, он повелитель солнца и огня. Знаешь о таком?
Сознание душмана расплывалось от кровопотери, и он подумал, что ему чудится.
— Нет, я не знаю.
— Вот видишь! Забыли вы старых богов, а они за это мстят, вот и послали меня, чтобы я вам мстил, неразумным хазарам, то есть таджикам. Если выживешь, то передай от меня привет Масуду. Скажешь, что бог огня и солнца Зан привет ему передавал и настоятельно просил не трогать Храмовую гору, а взамен он подарил ему это ущелье. Пусть забирает.
— Ты убьёшь меня?
— Сначала я хотел это сделать, а потом за то, что ты мне всё рассказал, решил оставить тебе жизнь. Пусть боги решат, достоин ли ты жить.
— Нет других богов кроме Аллаха.
— Я бы с тобой поспорил, но не вижу в этом смысла. Мне всё равно, кто спасёт тебе жизнь: твой организм или высшие силы. Я сказал то, что хотел сказать. Не надо меня преследовать и искать. Тот, кто станет на мой путь, — умрёт! Другого не дано и не будет.
— Как тебя зовут?
— Барак Обама. Так и передай Масуду, чтобы он знал. Меня зовут Барак Обама или Чернее ночи. Ладно, заболтался я тут с тобой. Деньги у вас с собою-то есть?
— Я не знаю, у меня нет.
— Ну, ты и скряга, тебе ведь до ворот в небытие осталось всего ничего, а всё туда же: денег нет! Ладно, твои мёртвые друзья, надеюсь, не будут против, чтобы я пошарил по их карманам.
— Ты дьявол во плоти, ты бесчестный грабитель, ты…
Удар бебутом прервал его душевные возлияния. Вот чего бы стоило промолчать? Мог бы остаться жив. Вот сто раз себе говорю, что не надо никого жалеть. Стоило один раз пожалеть, как сразу облили дерьмом. Так что всё по-честному: слово серебро, молчание — вечность.
Обыскав все трупы, я разжился ещё одной пачкой рваных афгани, достаточно, к сожалению, тонкой, и пистолетом в качестве подарка Тану. Кажется, им оказался кольт. Пулемёт тоже, пожалуй, придётся забрать, больно ценный продукт. Ну, и мешок с продуктами, а то нам ещё далеко идти и деньги нужно экономить. Нагрузившись, как ишак, я понёс добытое в свой лагерь.
Жаль, что не увидит этот афганец своего Масуда, и не узнает, кто его убил, а впрочем, надо передать ему привет. Остановившись, я отрезал кусок материи и, взяв ветку, макнул в кровь и начертил на ней английские слова:
«Здесь был Барак Обама. Чернее ночи!»
Лоскут материи лёг в руку одного из погибших, и я, забрав пулемёт, ушёл с места боя, горестно вздыхая. Вот не хотел же на себе крови, а ведь вынуждают доброго негра быть злым негром. Мы ведь не такие, мы любим белых.
Глава 19
Лётчик
Мы медленно продвигались вперёд, путешествуя по горам. К сожалению, это ущелье вело в необитаемую часть гор. Идти с каждым днём нам становилось всё тяжелее и тяжелее. Даже осёл присмирел и получил за это кличку Зомби. Потому как мог целый день спокойно идти, ни на что не реагируя. Настоящий боевой осёл, к тому же даже получивший ранение.
За неделю нашего путешествия мы сплотились, как маленькая команда. Даже Тану устал считать свои деньги, осознав, что до Ани нужно ещё добраться живым. А мёртвым золото не нужно. Может, когда-нибудь кто-то найдёт золотые монеты, что будут просвечивать сквозь омытые солнцем и дождём рёбра, но конкретно бывшему их обладателю богатство уже не принесёт ничего.
Направления, как оказалось, мы держались верного. Поэтому, взойдя на самую высокую точку перевала, смогли далеко внизу разглядеть
