умирающего императора одеждой, из-под которой тот не смог выбраться и в конце концов задохнулся. Есть и другая версия, которая гласит, что Тиберия придушил находившийся рядом Калигула.
Через несколько дней (очень быстро для той эпохи!) 25-летний Калигула был уже в Риме. Он опередил второго наследника Гемелла и был встречен искренним ликованием: ведь для римлян это был сын Германика и Агриппины, тот самый мальчик, что в детских сапожках нес урну с прахом отца! Сенат, видя ликование народа, поспешил присвоить Калигуле, не имевшему вообще-то никаких заслуг, титул Август – Божественный.
В первое время правления Калигула не творил особых жестокостей. Он, конечно, приказал устранить второго наследника Тиберия – Гемелла, а также префекта претория Макрона, но массовых казней не было. Более того – новый правитель начал с благодеяний. Это отмечали даже его враги. Была объявлена амнистия всем осужденным при Тиберии. Все распоряжения Тиберия объявлялись недействительными.
Еще более существенно, что были наказаны доносчики. А ведь в Риме со времен Суллы и Октавиана Августа за доносы награждали! Калигула отменил закон об оскорблении величества, разрешил пользоваться книгами, которые при Октавиане Августе и Тиберии запрещались как вольнодумные. Началось активное строительство. Наконец, на радость народу, император стал устраивать развлечения. Если Тиберий славился прижимистостью и увеличивал государственную казну, то молодой император Калигула просто сорил деньгами, не жалея их на любимые народом пышные зрелища.
Объявив, что у него есть долг перед семьей, Калигула отправился на небольшом корабле (это была трирема – судно с тремя рядами гребцов) в плавание по Тирренскому морю и посетил острова, где замучили его мать и братьев. До Рима доходили слухи о том, что он собственными руками собирал прах родных. И хотя он много лет провел при дворе Тиберия, пировал с палачами, – теперь все видели, как он вновь несет урны с прахом близких, и плакали от умиления.
Император учредил множество торжеств и богослужений в честь своих погибших родственников. Ему нравились эти представления, в которых он играл главную роль. А римская публика, по-детски искренняя, рыдала от таких зрелищ. Надо сказать, что Калигула, организовавший эти действа, двигался в сторону церемониала не европейских, а восточных монархий.
Это было не единственное, что он позаимствовал у Востока. Его знаменитые кровосмесительные связи с сестрами (о чем так много сегодня написано) тоже вполне соответствовали традициям, например, египетской монархии. Фараоны нередко женились на собственных сестрах, и это считалось нормальным.
Калигула же открыто обожал свою сестру Друзиллу, есть предположение, что он даже вступил с ней в брак. А когда она внезапно умерла совсем молодой, приказал ее немедленно обожествить, что было услужливо выполнено Сенатом. Эллинистический тип монархии многое объясняет. Воля правителя абсолютна, она ничем не отличается от воли богов. Если римляне обожествляли императора после смерти, то на Востоке правитель – живой бог на земле. Не случайно Гай Калигула однажды проскакал по улицам Рима в доспехах Александра Македонского: ведь именно Александр провозгласил соединение Востока и Запада.
Казалось бы, у Калигулы все сложилось просто замечательно. Но не стал ли этот внезапный взлет очередным стрессом, не нанес ли нового удара по его психике? Через восемь месяцев правления Калигула тяжело заболел. Это была некая болезнь мозга: возможно, эпилепсия (этим недугом страдал Гай Юлий Цезарь) или некая инфекция, например, энцефалит. Поговаривали уже о его скорой смерти. Вопреки этим прогнозам император выздоровел, но стало ясно, что рассудок его пошатнулся.
Правда, в 39 г. Калигула еще пытался сделать для Рима нечто осмысленное – продолжить военные подвиги отца в Германии, но из этого ничего не получилось. Он оказался не просто плохим полководцем, а скорее антиполководцем. Все его распоряжения были неправильными, вредными, а одно – просто безумным. Когда войско готовилось к переправе через Рейн, Калигула вдруг велел всем снять шлемы и собирать в них ракушки. Смысл этого приказа так и остался загадкой. Видимо, это было одним из первых проявлений безумия.
Наряду с этим Калигула проявлял и обыкновенную трусость. Известно, что он однажды так сильно перепугался, что стал поспешно прорываться назад, прочь от войска противника, через свои же легионы, и солдатам пришлось передавать его с рук на руки. А ведь его постоянно сравнивали с доблестным Германиком…
Так что вернулся он из бесславного похода разочарованным и обозленным. И наступили два последних, худших года его правления. Калигулой будто овладели воспоминания о казнях, которых он насмотрелся при дворе императора Тиберия. Кроме того, вызывать у всех страх надо было для того, чтобы обеспечить свое всевластие.
Вслед за Гемеллом и Макроном Калигула казнил преемника Макрона Сеяна. Это был страшный человек, но казнен он был не за свои зверства, а просто потому, что оказал все необходимые услуги и стал не нужен. Исследователи говорят, что трудно сосчитать казненных Калигулой сенаторов. Император как будто постоянно напоминал своему окружению: все вы никто по сравнению со мной!
Как-то раз Калигула возлежал на пиру (как было принято у римлян) и вдруг громко рассмеялся. Один из подданных спросил, что рассмешило императора. Тот ответил: «Смешно, что стоит мне повести бровью – и твоя голова слетит с плеч». Он был жаден до всего – до породистых лошадей, до великолепных домов. Он возвел себе дворец на месте уничтоженного дома великого Цицерона.
В последние годы жизни Калигула стал желать чуть ли не всех женщин, которых видел. Всех их он воспринимал как свою собственность. Одной из любовниц он как-то сказал: «Какая красивая изящная шейка! Но стоит мне приказать…» Его жестокость не знала границ. Одного человека из всаднического сословия отдали на растерзание диким животным. Калигула, любивший видеть страдания и смерть, присутствовал при травле. Несчастный долго и громко кричал, что невиновен. Калигула сделал жест, чтобы зверей убрали… и приказал здесь же, на арене, отрезать жертве язык, а затем продолжить расправу.
Понятно, что при таком императоре Сенат утратил какое бы то ни было значение. Он более не утверждал приговоров, да и нельзя было успеть их утвердить. Были попраны важнейшие идеи Рима, где каждый гражданин (рабы к их числу не относились) чувствовал себя личностью, где действовал принцип римского права: «Да будет выслушана и другая сторона».
Калигула демонстрировал полное презрение даже к сенаторам, которых в Риме всегда высоко ценили и уважали. Император ненавидел и боялся этих людей и потому стремился их унизить. Вот откуда возникла его безумная идея привести на заседание своего коня и сделать его сенатором. Вероятно, слова Калигулы звучали не совсем так; может быть, он заявил, что его лошадь понимает больше, чем сенаторы. Он любил посмеяться, а особенно – поиздеваться над людьми.
Очень важно, что Калигула разрешил
