них поучиться».
– А Света-драконица нравится тебе, Виталий? – спросила она и положила руку на грудь, как бы показывая на себя. – М? Ты смущен. Видимо, нравится.
– Смотря в каком смысле. Ты красивая, но не привлекательная. Я не люблю драконов. Люди мне нравятся сильно больше.
– Это так потому, что ты сам никогда не был драконом, – Света-драконица показала на меня пальцем. – Но в мире снов ты легко и безболезненно можешь стать им. На часок. Хочешь?
– Нет, – ответил я твёрдо. – Я человек, никем другим быть не желаю.
Света-драконица по-доброму улыбнулась, но в глазах её появилась печаль.
– Это твоё право. Желание человека – закон. Даже если ты не любишь драконов, Света-драконица всегда будет любить тебя. Подойди поближе, позволь ей обнять тебя.
Я не тронулся с места.
«Если не хочешь внезапно для себя обратиться в того, в кого не хочешь, Виталий, лучше не подходи к ней, – сказал Сергей Казимирович. – Лучше взгляни на её руки – они светятся. Энергия готова обратить тебя. Это уловка. Безопасная и наивная, но уловка».
«Я вижу. Упёртая женщина, ничего не скажешь. У вас, наверное, есть объяснение и этому её поступку, да?»
Сергей Казимирович усмехнулся.
«Объяснение есть всему. Здесь оно крайне простое – любовь к подобному себе существу. Ну и чисто женское желание почувствовать мужское».
Я тоже усмехнулся.
«Мне кажется, вы преувеличиваете».
«Отнюдь».
«Когда-то испытывали на себе?»
«Ни в коем случае. Я вообще-то тоже человек, как и ты. Может, старая закалка постепенно и ушла – я уже не тот человек, что вернулся с полей Третьей мировой, – но основы мною не забылись. Да и полюбить другую женщину я уже не смогу, из уважения к покойной жене».
Света-драконица будто бы поняла, что я разгадал её замысел, прижала руки к груди, упёрла взгляд в землю и заулыбалась веселее прежнего. Её хвост зашуршал по траве, крылья, словно смущённо, прижались к спине, один из когтистых пальцев на ноге стал увлечённо пахать землю.
«Презабавная картина, – сказал Сергей Казимирович. – Когда Света что-то замышляла и это вскрывалось, она тоже любила вот так прижать руки и поковырять носком пол, лучезарно улыбаясь».
«Хм. Чем-то ситуация напоминает мне Владислава Карпова и Владириса. Эти двое тоже были зеркалом друг друга».
«Недаром они считали друг друга братьями. Но тут иная ситуация. Тот случай – зеркало. Этот – две стороны одной медали. Драконица и человек неотделимы. Уберёшь одного – второй зачахнет».
– Света-драконица хочет попросить прощения. И кое-что попробовать, – она опасливо посмотрела по сторонам и выпалила скороговоркой. – Прости меня, мой милый котик, за то, что я хотела обмануть тебя.
Света-драконица опустила голову и сканирующим взглядом осмотрелась. Немая сцена длилась минуту. Я вопросительно поднял левую бровь.
– Ничего не изменилось, – сказала она. – Это что же, Евгения обманула меня?
– Вот так поворот, – я и правда удивился. – Что ещё за Евгения?
– Жена Покровителя Евгения. Она помогла Свете-человеку создать меня. И наказала строго-настрого не произносить местоимение «я» применительно к себе. Сказала, что если я применю его, то мгновенно поставлю под сомнение главенствующую позицию Светы-человека. Но…
Света-драконица задумалась, а Сергей Казимирович сказал:
«Я не наблюдаю никаких энергетических всплесков в реальном мире, схожих с теми, что присутствовали в ту ночь».
«Думается мне, что наивная драконица считает одно лишь слово определяющим всё и сразу. Кажется, это не тот случай… А вообще забавно получается – Евгения, жена Евгения. Это сам Евгений придумал, интересно, или его жена так решила?».
– Что ж, обман – обычное дело для высших существ, – Света-драконица пожала плечами. – Зато я теперь чувствую себя свободнее.
– Нехорошо это, – смутился я. – Так и до новой «гражданской войны» в голове недалеко.
– «Свободнее» в другом смысле. Я не ставлю под сомнение главенство Светы-человека. Я – её тень, так было, есть и будет. Унизительная ли это позиция? Отнюдь. У каждого должно быть своё место.
Я взглянул на Свету-драконицу с недоверием. Она словно бы раскрылась – и мыслью, и телом. Возвышающееся надо мной чудище засверкало глазами и раскрыло крылья, став походить на изображение с какого-нибудь герба.
– Хм. Чудное ли дело – наконец осознать себя. Я – Света-драконица, я – женщина; Света-человек – моя родная сестра, я оберегаю её; ты – мой любимый вечный муж, я люблю тебя; голос в твоей голове – как ни странно, мой отец, я хочу, наконец, познакомиться с ним, – Света-драконица смаковала каждое применённое к себе местоимение, будто наполняясь силой от каждого из них. – Сергей Казимирович, вы ведь присутствуете в мире снов?
«Да обо мне, оказывается, знают, – Сергей Казимирович будто цокнул языком. – Интересно, откуда? Неведомая мне логическая цепочка?»
«Вас слышит только Евгений, я так понимаю? Хотите, я буду передавать ваши слова?»
«Не надо. Убеди её в том, что в твоей голове лишь мозговой помощник».
– Что-то ты путаешь, Свет, – сказал я. – Да, у меня в голове есть голос, но он обезличен, пусть и имеет имя – СЕКАЧ. Это мой мозговой помощник.
– Служитель Евгения Качественный, – напомнила мне Света-драконица расшифровку. – Да, я знаю. Но знаю я и то, что в России ещё не придумали искусственного интеллекта, равного человеку.
– Ты права. Но и СЕКАЧ – не искусственный интеллект, а его имитация.
Света-драконица хитро улыбнулась.
– Сергею Казимировичу, наверное, обидно слышать, что он – имитация интеллекта. Талантливый командир на полях Третьей мировой, искренний патриот и умелый писатель – и всё равно лишь имитация?
Сергей Казимирович предпочёл промолчать, но я не сдавался.
– Вот ты сама себе что-то придумала, а теперь пытаешься на основании этого вывести меня на чистую воду. Нет, гражданочка, такой номер со мной не пройдёт. Мой СЕКАЧ – просто робот, пусть и созданный с помощью высших существ. И что тут такого? Разве робот обязан быть личностью?
– Но он же наверняка применяет к себе местоимение «я», – уверенно сказала Света-драконица, обнажив зубы в ещё более хитрой улыбке. – Ты обращал на это внимание? Так может делать лишь личность.
Я нахмурился и решил обратиться к собственным мыслям:
«Какой-то глупый довод, Сергей Казимирович, не находите?»
«Вообще-то не совсем. Видишь ли, Виталий, во всех мирах-измерениях действует воистину простой закон – не говори о себе в первом лице, пока не готов будешь
