— В мои руки попал один материал, касающийся вашей частной жизни… — Редактор пристально смотрел в глаза вице-премьеру. Неужто не понимает, о чем идет речь? Или уже научился держать себя в руках и не подавать виду?
— Ну… И что? — спросил Анисимов.
— Начну издалека, чтобы вас подготовить к тому, что собираюсь вам рассказать… — вздохнул Любезнов. — Все ведь знают, где и когда вы перебежали дорогу Григорию Ивановичу Забельскому.
— Ну что вы… — Анисимов откинулся на спинку кресла. — Не могу сказать, чтобы мы дружили, но, как мне кажется, наши отношения не выходили за рамки… И он мне помогал освоиться на его посту. Никогда мне не отказывал. Да вот же недавно совсем была показана по его каналу РТВ передача о моей семье!
— Он сам просил вас о том, чтобы сделать передачу о вашей семье?
— Да… И о чем это говорит? Конечно же он лично ко мне обратился и был очень любезен. До этого, я знаю, у них снимали и потом показывали других наших министров и депутатов, точно так же, в кругу семьи, и просьба всегда исходила от продюсеров программы.
— Большой же чести он вас удостоил. Ничего не скажешь…
— О чем вы? — не понял Анисимов. — Мы потом всей семьей смотрели. Правда, в видеозаписи, поскольку я прихожу домой поздно… И нам понравилось. Там все было сделано деликатно, тонко, с легкой иронией. Честное слово, никогда еще не видел себя таким… Так все-таки, Леонид Анатольевич, почему и откуда возник у вас этот вопрос, по которому вы решили меня навестить?
— Я не сам приехал, — сказал Любезнов. — В смысле не по своей воле. Меня к вам прислал, в качестве парламентера, тот самый Григорий Иванович, о котором вы только что так хорошо говорили. Меня, знаете ли, он тоже в свое время удостоил высокой чести… И я попал в расставленный им капкан… А, ладно, — махнул он рукой. — Не обо мне сейчас речь. Дело в том, что Григорий Иванович лично попросил вас сняться для своего канала, как только в его руки попала одна видеозапись, запечатлевшая вас в некоем ночном клубе с Олей Замятиной, племянницей Корецкого Ильи Михайловича.
Редактор говорил, стараясь не смотреть на вице-премьера. Но, замолчав, все-таки не выдержал, взглянул. И, к своему удовлетворению, увидел: Анисимов не испугался и, похоже, оправдываться не собирался. Его лицо окаменело, глаза ввалились, только на обтянутых гладкой кожей скулах непроизвольно заходили, задвигались желваки.
— Только не надо мне ничего объяснять или передо мной оправдываться, Петр Сергеевич! — прижал руки к груди Любезнов. — Я сам эту кассету видел. Он мне ее специально показал. И если он смонтирует и покажет — сначала вы в кругу семьи, а потом вы же на тайном свидании с любовницей — и все, включая вашу супругу, увидят и услышат, о чем вы там разговариваете, все однозначно оценят происходящее. На этом и строится его расчет.
— Вы узнали ее? — спросил Анисимов.
— Да. Но не это важно. Поймите меня правильно, Петр Сергеевич, при всех моих к вам симпатиях: ваш разговор с Олей Замятиной воздействует похлеще любых постельных сцен. Ибо здесь — неподдельное, искреннее чувство. И потому это тем более воздействует на телезрителя. Здесь Забельский, как опытный интриган, все верно рассчитал. Я повторюсь: сначала он вас вознесет в глазах телезрителя как прекрасного человека и семьянина, а потом сбросит с этого пьедестала, продемонстрировав на всю страну эту тайную видеозапись, если…
— Если? — наклонил голову вбок, как бы прислушиваясь, Анисимов. — Кажется, я начинаю понимать, в чем состоит его условие. А какой ваш интерес в этом шантаже? — сухо спросил Анисимов. — Почему вы согласились принять участие в этом бесстыдстве?
— Вы правы. — Любезнов поднялся с кресла. — Это самое настоящее бесстыдство. Я виноват перед вами, но прежде всего перед собой. И своими близкими, когда поддался его шантажу.
— Вас он тоже в чем-то уличил? — спросил Анисимов, продолжая сидеть в той же позе, но и не приглашая гостя снова сесть.
— Я взял у него беспроцентный кредит, чтобы выкупить дом в дачном поселке Чижи, который он основал. Там много таких, как я…
— И у всех беспроцентный кредит?
— Вы правильно поняли… У всех нужных ему людей.
— Чего он от меня хочет? Да вы сядьте, не стойте.
— Он мне не сказал. Но я, кажется, догадываюсь. И вы тоже. Возможно, речь о выставленном на Торги «Телекоминвесте», где вы будете председательствовать. И он хочет, чтобы вы ему подсудили.
— Иначе?
— Откуда мне знать, — опустил голову Любезнов. — Вы человек молодой, плохо помните то время, время эйфории от дарованной нам сверху свободы! За что теперь мы расплачиваемся… Тогда мы были пьяны и слепы от открывающейся перед нами новой жизни и новых возможностей. Мы думали о себе и о других лучше, чем есть на самом деле. И кое-кто сумел эффективно воспользоваться нашей благоглупостью… И сесть нам на шею. Извините, я лучше пойду. Спасибо за вашу честность и прямоту, за то, что я устыдился своей роли в этом грязном деле. Но хочу вас предупредить: Забельский ни перед чем не остановится! Он обязательно снова повторит передачу о вашей семье, а потом покажет вас в обществе Оли Замятиной в интимной обстановке… И обоснует это тем, что мы живем в свободной стране, и потому общественность имеет право знать, кто нами руководит — люди с двойной моралью! А уж если я потом не дам в своей газете рецензию об этой инсценировке… Он меня и мою семью просто раздавит. Это его подлинные слова. Он сделает это, поверьте, если…
— Если? — как эхо повторил Анисимов. — Опять же если контрольный пакет «Телекоминвеста» не попадет в его карман? Он это хотел мне передать через вас? Я правильно понял?
— В общем, да. Думаю, на самом деле он метит выше. Он рассчитывает, что сработает эффект домино. Упадете вы, за вами упадет правительство. И он по-своему объяснит широкой общественности причину. И предложит свой вариант правительства президенту.
— Я сам подам в отставку, — решил Анисимов и поднялся с места. — Как только проведем эти торги, сразу же и подам. А сейчас, извините, мне надо ехать.
— Если ему не дать понять, что вы приняли его условия, он покажет видеозапись еще до торгов. Все-таки вы плохо представляете, с кем имеете дело.
— Посмотрим! Спасибо, что предупредили. Чего-то такого, признаться, мне бы следовало ожидать, — добавил он глухо. — А разве вы, Леонид Анатольевич, не едете туда же на прием? Я видел списки приглашенных. По-моему, вы там тоже есть. Я вас подвезу.
— Спасибо, действительно, я там тоже есть. Но я поеду на своей редакционной машине, она меня ждет.
Они вместе вышли из кабинета, прошли секретариат, вышли в коридор.
— В своей газете я не буду публиковать материал об этой гнусной истории, — глухо сказал Любезнов. —Пусть изгоняет из своих Чижей, наплевать. У меня еще есть двухкомнатная квартира, переживем.
— Кстати, Забельский там тоже будет, — напомнил Анисимов. — И придется делать вид, будто я… Я что, ничего не знаю? Черт, даже не знаю, как теперь себя с ним вести. С подлецами как-то не приходилось, знаете ли… Может, посоветуете?
