день, когда Дана решила стать женой. Как же хотелось, чтобы весь мир горел вместе с ее раздолбанным сердцем, чтобы все страдали как она, чтобы не было улыбок и радости, никакого жужжащего смеха, никакого счастья.
Особняк Юсуповых погрузился в тишину, наступила глубокая ночь. Даже Феликс, измученный совестью, наконец сдался и уснул. Молодая графиня Дадли бродила в темноте из комнаты в комнату, надеясь найти хоть какие-то оправдания своей слабости. Растоптанная гордость все еще пыталась воззвать к ней, говорила, что князь ее не любил, не любит и любить не станет, что это свадьба не принесет пользы никому.
– Мама говорила, что все наладиться со временем, так и будет, – ее шепот был неубедительным, сколько бы она не повторяла эти слова, они не становились правдой. – Он забудет ее, он полюбит меня. Мы будем счастливы, вернемся в Лондон, и эта гниющая Россия станет отвратительным воспоминанием, как и дешёвка.
Еще один длинный коридор. Дженнифер не понимала, где она находилась, но ее это не волновало. Нежное сердце, жаждущее внимания нутро вспоминало мужчин, которые убили бы за один ее взгляд. А ее собственный жених даже притронуться к ней не хочет. Что может быть унизительнее? Что может быть унизительней?
Еще одна дверь, еще одна. Вокруг была тишина, никакого шума, никаких следов людей. Коридор, коридор, еще один коридор. Казалось, этому дому не было ни конца, ни края. Она могла бы навсегда потеряться здесь, навсегда остаться невестой.
– Eat a cherry, do me a favor!22 – голос отца был таким нежным и проницательным, что Джен встрепенулась. Еще никогда она не слышала от него таких слов таким тоном. Даже с ней он был вполне сдержан, скуп на эмоции.
Девушка на носочках подошла к массивной двери сбоку, из который отражался тусклый свет от лампы. Что может быть хуже, чем застать родителей за самым сокровенным делом? Но ее тянуло к этому свету, как мотылька, который хотел сгореть хоть в чьей-то нежности и заботе.
Через проем виднелись многочисленные стеллажи с книгами, прикрытые плотной тканью. Видимо, эта комната не была обитаемой. Странный выбор для ее матери, очень странный. Еще один шаг и показалась спина отца с тонкими женскими руками на плечах, и тут Дженнифер все поняла. Это были руки не ее матери, это были руки шлюхи. Отец, ее отец, титулованный граф, член научного сообщества снял шлюху и привел ее в особняк будущих родственников.
Дженнифер неслышно отошла назад и быстро, как только могла удалилась от злосчастной комнаты. Она шла, перебирая своими длинными ногами, вдоль коридоров. Прошло время прежде чем она оказалась у лестницы на второй этаж. Девушка поднялась к себе в комнату, все остальные продолжали мирно спать, не подозревая о ее намерениях. Как можно тише она достала чемодан со шкафа, открыла его и начала забрасывать вещи.
На сбор всего привезенного ей потребовалось полчаса, меньше, чем когда бы то ни было.
Она спустилась, надела ботильоны и пальто, вытащила ручку чемодана и, наконец, воспользовалась его колесиками, не боясь быть застуканной.
На улице было морозно, застывшие капли покрывали все, что было в пределах доступного. Дженнифер прошла мимо охранника, села в заказанное через приложение такси и выдохнула.
– В аэропорт, пожалуйста.
– У нас их много, вам какой?
– Ближайший.
Машина сорвалась с места и Дженнифер последний раз обернулась, чтобы убедиться, что никто не проснулся, что позади она оставляет только темноту. Она больше никогда не поверит, что камень может стать лилией.
20 глава.
5 утра, суббота. Аврора украшала губы красной помадой перед большим зеркалом в прихожей. Яркий макияж – лучший способ не показать свою сломленность. Пудрой можно спокойно прикрыть нездоровый цвет лица от бессонной ночи. Тени скроют потухшие глаза. Все можно исправить.
Дженнифер сама выбрала ей наряд. Платье в пол цвета айвори с закинутой на плечо тканью, по стилю сари. Интересно, хотела ли этим она намекнуть, что несмотря ни на что, невеста тут не Аврора. Конечно же да. Эта змея способна на что угодно, чтобы показать кто в доме хозяин. Хотя чему удивляться. Аврора провела ночь с чужим женихом. Кто после этого кто?
Накинув несуразный пуховик и свои любимые рифленые сапоги, она взяла пакет с праздничными туфлями и вышла во двор. Было уговорено, что ее привезет водитель. Да, несомненно, графиня Дадли приготовила для нее шикарный путь на эшафот.
Особняк Юсуповых спокойно стоял под тонкой прослойкой снега. Перед воротами следы свежие следы машины, значит кейтеринг уже на месте. После праздничного завтрака все поедут в Safisa, чтобы молодые обменялись клятвами. На счету Авроры уже красовалась приличная сумма, несомненно, ее разбитые надежды стояли этих денег. Она усмехнулась и вышла из машины. Это место оставалось таким же прекрасным и чужим, как и в их первую встречу. Вокруг царила тишина, от которой становилось жутко.
Светлана, белая как полотно, открыла дверь Авроре и тут же ошеломила ее новостью. Княгиня больна. Она скрывает от родственников, но ночью ей стало совсем худо и по совету врача ее отправили в больницу.
– Никто не в курсе, – женщина вскинула руки и тут же собралась. – Не знаю, как быть. Стоит ли отменить все?
Аврора пересмотрела все варианты и позвонила врачу с номера Светланы. Княгине лучше, она вот-вот вернется домой и умоляет не выдавать ее. «Возраст», – смеялась Анна Феликсовна где-то на фоне. Но девушка все же сомневалась, что молчание – хороший вариант. Проверив приготовления, она поднялась наверх. Туфли, которые она купила по случаю первой свадьбы, на которой работала, были уже намного удобнее тапок, но все такими же красивыми.
У его двери Аврора замерла на секунду. Он, наверное, еще спит. На часах 5:40, завтрак только в 7. Зачем ему вставать в такую ранищу? Она почти ушла, почти. Но понимание, что его бабушка, его друг, его авторитет может быть на грани, а он не в курсе из-за ее упрямства, возобладало над стеснением. Аврора вернулась к двери и настойчиво постучала, спрятав глубоко все волнение и гнев.
– Входите, – Феликс в белоснежной рубашке и черных брюках смотрел на дверь, уверенный, что это кто-то из его родственников.
Но это была она. Такая красивая, что он потерял равновесие на секунду.
– Я пришла поговорить, – слишком светлое от тоналки лицо, потому что ее кожа должна была сиять, а не показывать, как хозяйка мучается. Железный голос, ровная спина и никаких сомнений в голосе. Только руки, чертовы руки, которые побелели от того, как вцепились
