Словно предупреждая мою возможную бурную реакцию, Валери взяла меня за руку и крепко, насколько могла, сдавила своей ладонью. Но я уже не нуждался в успокоительных мерах. На адвоката мне было ровным счетом наплевать.
Когда мы подошли к машине, конвоир протянул мне автомат. Оказывается, все это время он ходил с нашим «калашниковым», а мы и не замечали.
– Садитесь в кабину, – сказал я адвокату.
– Что вы, что вы! Только после вас! – стал театрально расшаркиваться он.
Я плюнул под ноги, завалился на сиденье рядом с водителем, потянул Валери за руку, усадил ее к себе на колени и с грохотом, от которого «Тойота» жалобно скрипнула ржавыми рессорами, захлопнул дверцу.
– Поехали! – сказал я водителю.
Адвокат едва успел заскочить на платформу. Кишлак, похожий на скопление ласточкиных гнезд, немногословные люди с автоматами в руках остались позади и скоро исчезли за поворотом.
Глава 31
Черная Щель – это была достаточно унылая долина, стесненная с обеих сторон мрачными голыми горами, по которой волок свои желтые воды приток реки Кокча, сопровождавшей нас от самого кишлака. Я начинал узнавать эту местность. Желтый ручей, если следовать по его берегу вверх, через десяток километров приведет нас к теснине с отвесными скальными стенами по обе стороны, заваленной огромными валунами. Там, за каменным хаосом, в толще стены зияет трещина, похожая на след гигантского топора. В ней лежат или, во всяком случае, лежали два полосатых мешка, набитых полиэтиленовыми пакетиками с кокаином.
Водитель высадил нас как раз в том месте, где приток вливался в Кокчу, развернулся на мосту и поехал в обратном направлении. Адвокат с посеревшим от ветряного массажа лицом, немного обалдевший от утомительной езды на открытой платформе, долго хлопал себя по карманам, вытаскивал трубку, кисет, но табака в нем не оказалось, и он искал новую пачку в рюкзаке, вскрывал ее, пересыпал в кисет пахнущие медом желтые стружки, набивал трубку, раскуривал, и все это время я терпеливо ждал, когда он утолит никотиновый голод. Я не торопил его, боясь, что он снова приступит к пытке своим занудством.
Быстро темнело. Мы прошли по каменистому широкому берегу, заваленному крупной галькой, ровно столько, чтобы нашу палатку нельзя было увидеть с шоссе. Пока мы с Рамазановым, продолжая играть в молчанку, расставляли палатку, Валери боролась с примусом. Разжечь его она, естественно, не смогла, и тогда девушка дала волю чувствам. Я услышал, как несчастный примус брякнулся о камни где-то в стороне. Рамазанов не отреагировал, он делал вид, что всецело увлечен состыковкой дюралевых трубок каркаса. Я же оставил палатку и подошел к Валери, которая сидела у воды на большом круглом булыжнике.
– Ну что с тобой? – спросил я и погладил ее по голове.
– Он никак не хочет разгораться, – ответила Валери.
– Мы сегодня все немножко перенервничали. Ты устала.
– Давай лучше костер распалим?
– Правильно! – вдруг ожил адвокат. – Для полного счастья нам как раз не хватает костра и задушевной песни.
Я, стиснув зубы, пошел на поиски примуса, а когда поднял его и рассмотрел, то понял, что в ближайшее время гореть он не будет. Он упал прямо на форсунку, и от удара блюдечко погнулось, закрыв отверстие.
А в самом деле, подумал я, чем плох костер?
Здравый разум уступил место стремлению все делать вопреки адвокату. Мне было наплевать на нашу маскировку, на наркотик и на самого адвоката. Не в силах больше сдерживать в себе порыв чем-нибудь навредить ему, я стал демонстративно собирать ветки. Адвокат некоторое время искоса наблюдал за мной. Затем выпрямился и сказал:
– Кирилл, не сходите с ума! Какой может быть костер? Здесь через час соберутся шакалы со всей округи!
– Вы боитесь шакалов?
– Не передергивайте! Вы знаете, о чем я говорю.
– Не имею ни малейшего понятия, на что вы все время намекаете. Говорите прямо.
– Я скажу вам прямо, когда вам в голову упрется автоматный ствол.
– Вы имеете в виду этот? – Я кивнул на «калашников», лежащий на моем рюкзаке.
Если бы я знал, насколько близок к истине!
Адвокат что-то пробормотал и снова взялся укреплять колышки. Я с удвоенным упрямством продолжал собирать хворост, в изобилии раскиданный по берегу.
Он не подсел к моему костру, и в его оранжевом зное мы провели с Валери чудесный вечер. Адвокат, когда стемнело окончательно, влез в палатку и там притворился спящим.
Мы залили угли речной водой, после чего стали устраиваться на ночлег. Валери, снова завладев автоматом, легла с краю, а я – рядом с ней. Однако через некоторое время я почувствовал себя униженным тем, что адвокат сопит совсем рядом со мной, и предложил Валери поменяться местами. Она уже засыпала и не стала выяснять, что мне мешает. Молча перевалилась на мое место, уволакивая за собой «калашников», а я занял ее место у стенки. Но и здесь я не мог найти себе покоя. Мне стало казаться, что подлый адвокат воспользуется тем, что я усну, и станет приставать к Валери. Эта мысль оказалась для меня совершенно невыносимой, и я начал снова переползать на середину палатки и перетаскивать Валери вместе со спальником на край.
– У вас что, вши завелись? – пробормотал из темноты адвокат. – Чего вы все время ворочаетесь?
– А вы не выставляйте свой зад на полметра, – огрызнулся я. – Не один здесь.
– Да побойтесь бога! Я уже и так в стенку вжался.
– Проще будет, если вы выйдете наружу.
– Благодарю вас, но мне и здесь неплохо.
Потом я подумал, что, должно быть, это путешествие слегка повредило нам всем мозги. Как ни странно, такой вывод меня быстро успокоил, и я заснул крепким сном.
* * *
По вине Валери мы завтракали всухомятку. Я попытался отремонтировать примус, но у меня не было ни плоскогубцев, ни иного инструмента, чтобы отжать погнутый лепесток.
С кислыми физиономиями мы жевали галеты с изюмом. Я старался не смотреть на адвоката, но его борода и отполированная лысина словно назло лезли в глаза.
– Никто из вас не слышал ночью машины? – спросил адвокат.
Я пожал плечами. Я спал как убитый и не слышал ничего. Валери вообще не отреагировала на вопрос.
– Где-то там, – махнул он в сторону шоссе. – И завывала точно так, как и наша побитая «Тойота».
– Мало ли какие машины могут проехать, – сказал я и искоса глянул на адвоката. Его так и подмывало что-то сказать. – Кажется, вы не прочь поспорить? – помог я ему.
– Что вы, вам показалось! – тотчас отпарировал он. – Спорить по поводу такой явной глупости – самое неблагодарное занятие.
– Какой глупости? – не поняла Валери.
