— Одна часть моей души ненавидит это лютой ненавистью.
— А другая?
— Искушение колоссальное: чужая кровь пробуждает животные инстинкты, с которыми приходится постоянно бороться. Но Уин — другое дело, ему это нужно, порой даже необходимо.
— А тебе не нужно?
— Предпочитаю думать, что насилие отвратительно.
— Ты действительно питаешь к нему отвращение?
— Не знаю, — честно сказал Майрон.
— Я так испугалась, а больше всего — Уина.
— Он спас тебе жизнь.
— Да.
— Вот этим Уин и занимается, причем весьма успешно, лучше, чем кто-либо. Для него существуют только крайности: черное и белое, никаких пограничных категорий. Стоит переступить черту — и ты враг, а врагам приговор один — смерть, без жалости, суда и следствия. Смерть, и точка. Те люди хотели причинить тебе боль, и Уин не пытался направить их на путь истинный. Все трое были обречены с тех пор, как переступили порог твоей квартиры.
— Похоже на теорию массированного возмездия: за каждого своего погибшего убьем десятерых.
— Уин куда бесстрастнее: для него это не шанс преподать урок, а обычное истребление. Все равно что блох выводить.
— И ты согласен с такой позицией?
— Нет, хотя прекрасно ее понимаю. У нас разные нравственные нормы, что мы оба давным-давно поняли. Тем не менее Уин — мой лучший друг, которому я без страха доверил бы собственную жизнь.
— Или мою, — подсказала Джессика.
— Да, пожалуй.
— А у тебя какие нравственные нормы?
— Довольно гибкие. Слушай, может, хватит об этом?
Кивнув, девушка снова прильнула щекой к груди Майрона.
— Головы взрывались, как арбузы, — прошептала она.
— Уин направляет пули так, чтобы добиться максимального результата.
— Тела найдут?
— Только если наш друг этого захочет.
Через несколько минут девушка закрыла глаза и задышала ровнее. Майрон смотрел, как она погружается в глубокий сон. Джесс льнула к нему и казалась такой маленькой и хрупкой… Он хорошо знал, что случится завтра. Любимая останется во власти шока, лишь на место оцепенения придет отчужденность. Джессика будет вести себя как ни в чем не бывало, старательно изображать обычную жизнерадостность, но, увы, без особого успеха. Все покажется несколько иным, чем накануне, особенно по мелочам: у привычных блюд появится другой вкус, у городского воздуха — другой запах, у красок — чуть заметный новый оттенок.
В шесть утра Майрон выбрался из постели и пошел в душ, а когда вернулся, девушка уже сидела, облокотившись на подушки.
— Ты куда?
— Встретиться с Павлом Менанси.
— В такую рань?
— В «Тру-Про» уверены, что вчера Аарон решил все проблемы. Есть неплохой шанс застать их врасплох.
Джессика закуталась в одеяло.
— Я тут думала о том, что ты сказал за ужином. Ну, о связи двух убийств.
— Продолжай…
— Допустим, ты прав. Допустим, в тот вечер шесть лет назад случилось что-то еще.
— Например?
Девушка прижалась к спинке кровати.
— Допустим, Валери видела, что в действительности произошло с Александром Кроссом. И та сцена окончательно надломила ее истерзанную душу. Яд Павла Менанси уже отравил юную девушку, но именно трагедия в клубе привела ее в психиатрическую клинику.
— Вполне возможно, — кивнул Болитар, — а дальше?
— Проходят годы, Валери оправляется от потрясения, причем настолько, что хочет вернуться в большой спорт. Но больше всего на свете она желает покончить с самой страшной из своих тайн и рассказать правду о вечеринке в «Олд Оакс».
Майрон тут же понял, к чему клонит любимая.
— Ее пришлось срочно обезвредить.
— Вот именно.
Майрон натянул чистые брюки. За последние несколько месяцев его вещи начали понемногу мигрировать на мансарду Джессики. Сейчас в ее квартире обитала примерно треть его гардероба.
— Если ты права, лишь два человека были заинтересованы в устранении Валери: Павел Менанси и неведомый убийца Александра Кросса.
— Или некто, стремящийся покрыть этих двоих.
Пара минут — и Майрон одет. Увы, Джессика в пух и прах раскритиковала его галстук и велела сменить. Пришлось подчиниться. Снова готовый к выходу, Болитар сказал:
— Сегодня ничего страшного не случится, но мне бы хотелось, чтобы ты ненадолго уехала из города.
— На какое время?
— На несколько дней, может, чуть дольше. Пока я окончательно не разберусь в происходящем.
— Ясно…
— Неужели и спорить не будешь?
Выбравшись из постели, Джесс зашуршала по ковру. Обнаженная… У Майрона даже во рту пересохло. Он смотрел во все глаза и мог стоять так целый день. Девушка двигалась с неспешной грацией пантеры перед прыжком: такая гибкая, чувственная, привлекательная!
— Понятно, в такой момент мне полагается взбрыкнуть и заявить, что ради тебя привычный образ жизни менять не намерена, — скользнув в шелковую тунику, проговорила Джесс. — Ноя боюсь. А еще я писательница, которой не грех воспользоваться несколькими днями одиночества. Так что готова ехать. Без лишних споров.
Болитар обнял девушку.
— Не перестаю тебе удивляться, — признался он.
— Чему на этот раз?
— Здравомыслию. Кто бы мог подумать…
— Пытаюсь не раскрывать все секреты сразу, — пояснила Джесс и прильнула к Майрону.
Поцелуй был долгим и страстным. Господи, какая у нее кожа теплая, гладкая, нежная…
— Может, останешься подольше?
Болитар покачал головой.
— Хочу встретиться с Павлом прежде, чем Эйк разберется, что к чему.
— Тогда еще один поцелуй.
Майрон шагнул к двери.
— Нет, иначе меня придется льдом обкладывать. — Помахав любимой, Болитар вышел в коридор. На кирпичной стене у двери — сгустки крови. Как говорится, любезно предоставлено головой Сетки Ли.
На Спринг-стрит Уина не наблюдалось, но Майрон знал: его друг на месте. Значит, за Джесс пока можно не переживать, а потом они вывезут ее из города.
Павел Менанси остановился в «Омни парк сентрал» на Седьмой авеню, напротив Карнеги-холла. Честно говоря, Болитар не отказался бы от подкрепления, но в данном случае Локвуда брать не следовало. Между ним и Валери существовала какая-то связь, причем знакомством родителей дело не ограничивалось. Что это за связь и когда возникла, спортивный агент не знал. Друзей Локвуд почти не заводил, но ради тех немногих был готов на все. Остальные для него не существовали. Каким-то образом в круг избранных попала мисс Симпсон. Майрон не представлял, как совладает с собой, но окажись здесь Уин… Присутствуй он во время разговора об «интрижке», ничем хорошим это не закончилось бы.
