class="p1">Манфред поставил локоть на подлокотник, подпер голову, глянул на сестру с тоской и широко зевнул.
— Если бы я обладал таким же скудным воображением, как политики, — проговорил он скучающе, — я бы просто задумал
VI
убить шаха?
Гаспар резко сел на кровати и схватился за голову. Даниэль глянула на него из-под опущенных ресниц, борясь с желанием дать себе по губам. Надо было держать язык за зубами, дабы избежать излишней драматичности, грозящей апоплексическим ударом. Хотя ситуация была все равно тупиковой: если молчать, Гаспар начнет возбуждаться от недомолвок, если говорить — от переизбытка чувств. Иногда так хотелось всадить ему куда-нибудь шприц с парализующим зельем, чтобы насладиться тишиной и спокойствием.
— Именно, — вздохнула чародейка. — Тот самый гениальный и простой великий план, о котором должны были объявить Морэ и ван Геер на сорванном нашим наивным душесосущим психопатом съезде Энпе.
Гаспар потер висок, болезненно щуря левый глаз и морща физиономию.
— Ротерблиц был уверен, что покушение планировалось на Бейтешёна, — натужно проговорил он.
Даниэль подсела ближе, протянула к нему руку, запуская пальцы в волосы на затылке.
— Еще четыре месяца назад Энпе планировали вооруженный мятеж в Анрии, — сказала она. — Через Штерка закупали оружие и подготавливали вооруженные отряды по всему городу. Уже была назначена дата выступлений, но… Два месяца назад они все переиграли и внезапно нацелились на срыв переговоров с Кабиром — разработали целый план по замене одного из членов кабирской делегации, который должен был убить нашего министра. Но, — Даниэль сделала очередную выразительную паузу, массируя пальцами голову Гаспара, — несколько недель назад планы снова резко поменялись, и целью покушения стал сам Мекмед-Яфар.
— Дай-ка угадаю, — сказал менталист, — после смерти Морэ?
— После смерти Морэ, — повторила чародейка. — Он был последним, кто мог помешать Лереру, и Лерер убрал его, скормив Ротерблицу и нам одну большую липу…
—…чтобы после убрать нас руками нашего наивного душесосущего психопата, которому тоже скормил одну большую липу.
— Точно. Но наш психопат повел себя непредсказуемо и спутал Лереру все планы.
— Перед этим чуть нас всех не перебив, — напомнил Гаспар.
— Именно что чуть, дорогой мой, — пробормотала Даниэль.
— Лерер… — напряг память менталист.
— Это тот человек, с которым встречался Вортрайх, — подсказала чародейка. — Вернее сказать, несколько разных людей. Он обговаривал с ними детали сотрудничества.
— Которое началось полтора года назад, когда кто-то начал бессовестно бросать в Штерка деньгами через «Вюрт Гевюрце».
— А полгода назад к Штерку пришел этот самый Лерер с предложением стать хозяином всей преступности Анрии.
— Если Штерк поможет в покушении на кабирского шаха.
Даниэль улыбнулась. В последнее время они слишком часто общались мысленно, и это выливалось в странную манеру заканчивать друг за друга фразы. Чародейка не определилась — раздражает это ее или даже нравится.
— Это лишь часть их совместных замыслов, — сказала она. — Энпе по-прежнему планируют в Анрии вооруженное восстание, под шумок которого Штерк собирается вырезать всех остальных боссов Большой Шестерки. Сигналом к восстанию должен послужить обстрел фрегата «Шамбайяд», который встанет на рейде у форта Зеевахт. Комендант уже получил хорошую прибавку к скорой пенсии за то, что полуночный залп совершенно случайно произведут из заряженных ядрами пушек и под ватерлинию любимого корабля султана, который он одолжил любимому брату для путешествия на встречу с будущими ландрийскими друзьями.
— А убийство?
— А убийство или хотя бы покушение станет отличным поводом для международного скандала, который будет греметь несколько лет и очень надолго разорвет все дипломатические отношения Кабира и Империи. Ну или…
— Ну или они просто хотят войны, — закончил за Даниэль Гаспар, чуть поджав губы.
Он не заметил, как откинулся назад и оказался на ее груди. Чародейка умела делать это вне зависимости от темы разговора. Гаспар просто подчинялся умиротворяющим и расслабляющим движениям прохладных пальцев, ритмично массирующих за ушами, затылок, виски, шею. От этих движений по телу пробегали приятные мурашки, а боль несколько отступала.
— Я не знаю, чего они хотят, — вздохнула Даниэль. — Я знаю, что Анрия — крупнейший и важнейший порт, на котором держится две трети имперской внешней торговли на Гарнунском море. Через Анрию в Империю текут товары не только из Кабира, Эдавии, Альбары, но и зерно из Кроата. Поэтому в Анрии находятся крупнейшие на Южном Берегу зернохранилища. В анрийском речном порту, на левом берегу Мезанга, по которому зерно транспортируют до озера Рунд, а оттуда — в порты Риназа и по всей Империи. Если в городе начнутся беспорядки, произойти может что угодно. Например…
— Например, пожар в зернохранилищах, — закончил за нее Гаспар. — Тогда помещики Зейдена и Флахланда просто озолотятся.
— Или озолотится кто-нибудь другой, — загадочно проговорила чародейка. — Например, некая прозорливая компания, которая предвидела возможный дефицит зерна, заранее скупила все имеющиеся запасы и заключила контракты на закупку нового урожая по фиксированным ценам.
— Боже, спасибо тебе за спрос и предложение! — сонно пробормотал менталист. — И благослови спекулянтов и финансовых аферистов. Что бы человечество без них делало…
Даниэль уже обрадовалась, что ей почти удалось усыпить непутевого мальчишку, у которого выработалась настоящая зависимость от мазохизма. Оставалось только убаюкать и по-матерински чмокнуть в макушку. Но обрадовалась преждевременно.
Гаспар заелозил по ней, поднялся, снова чувствуя, как начинает пульсировать острая боль в глубине черепа.
— А если Сулейман еще и объявит нам войну, — проговорил он через силу, — имперской торговле на Гарнунском море почти полностью придет конец. Его флот перетопит все наши торговые лоханки. Особенно те, которые идут с Кроата.
— Если будет, откуда идти, — пожала плечами Даниэль. — Что помешает Кабиру начать войну с Кроатом и вообще отрезать Империю от внешних поставок зерна?
— Кайзеру придется ввязаться в нее и вновь отправить своих солдат умирать где-то далеко и не очень понятно, за что.
— Для полного комплекта нужна только чума.
— Мне кажется, войны и голода вполне себе хватит. Голодным и уставшим людям много не надо.
Гаспар взъерошил волосы.
— Я тебе уже говорил, что ты гораздо умнее, чем хочешь казаться, Аврора? — натужно улыбнулся он.
Чародейка наклонилась к нему и шлепнула указательным пальцем по губам в наказание за в очередной раз упомянутое имя, о котором не хотелось вспоминать.
— От думанья морщины появляются, — многомудро проговорила она, — а ты видел у меня хоть одну морщину хоть где-нибудь? Вот то-то же. Ничего я не придумывала, а просто очень внимательно выслушала хэрра Вортрайха, которому захотелось исповедоваться мне. Кое-что додумал Райнхард. Может, он и наивный психопат, но в его голове есть что-то такое, что позволяет ему просчитать массу разных вариантов с поразительной точностью. Жаль, что он пользуется такой головой только тогда, когда нужно проломить стенку.
Гаспар болезненно скривился.
— Когда у нас пройдет встреча с кабирским посольством? — прошипел он.
— Через неделю, — подсказала Даниэль.
— Мы должны попасть в Люмский дворец.
Чародейка глубоко вздохнула, крепко обняла и устроила голову на его плече.
— Гаспар, неужели ты забыл, что мы еще месяц назад должны были выехать из Анрии в столицу? Неужели ты забыл, что папочка обещался с тобой сделать, если ты еще раз займешься самодеятельностью?
— Нет, не забыл. Он может меня хоть на куски резать. Сразу после того, как мы сорвем планы Энпе. Или хотя бы попытаемся.
— А о нас ты даже не подумал?
— Мы столько сил и времени потратили, чтобы взять Энпе за жопу, а ты предлагаешь в двух шагах остановиться и трусливо постоять в стороне? — возмутился Гаспар.
— Не обвиняй меня в том, чего я не говорила, дорогуша, — не подняла головы Даниэль. — Я знала, что ты сразу вскочишь и побежишь спасать мир. Поэтому мы уже обдумывали, что делать дальше.
— Мы? — растерялся менталист.
— Ну, я, Эндерн и Райнхард.
— И что? — фыркнул он. — Вы придумали, как попасть в Люмский дворец?
Даниэль отстранилась, поправила ему растрепанные волосы.
— Да это как раз, — сказала она, высовывая кончик языка от усилий привести Гаспара в мало-мальски эстетичный вид, — самое простое.
VII
