— Никаких записей, — проворчал Хэдли, поднявшись. — Я этого опасался. — Он перелистал страницы книги. — Учил свою последнюю роль, бедняга, но не справился с ней. Карвер понял… Господи!
Хэдли отскочил назад, когда сложенный лист бумаги выскользнул из книги и упал на пол: письмо, и притом с подписью. Он с трудом подобрал его дрожащими пальцами…
«Дорогой Джордж! — гласило отпечатанное на машинке послание. — Я знаю, ты удивишься, услышав обо мне после стольких лет, и понимаю, что ты считаешь, будто я пытался обставить тебя в деле Хоупа-Хейстингса. Не пытаюсь извиниться, но хочу попробовать вернуться в полицию, хотя бы патрульным. У меня есть след в деле об убийстве в «Гэмбридже», которым ты занимаешься, и этот след ГОРЯЧИЙ. Помалкивай об этом и не пытайся увидеться со мной, пока я не напишу тебе снова. Я свяжусь с тобой. Дело КРУПНОЕ».
Они посмотрели друг на друга. Газ продолжал шипеть.
Глава 21
НЕВОЗМОЖНЫЙ ЛУННЫЙ СВЕТ
В половине девятого вечера, после нескольких героических усилий в Скотленд-Ярде, Хэдли и Мелсон выехали на набережную Виктории в машине старшего инспектора, причем последний был в ярости. Ему пришлось понизить голос, так как заднее сиденье занимали сержант Беттс и констебль в штатском ростом в шесть футов шесть дюймов, отзывающийся на имя Снаркл. Тем не менее он бушевал и его стиль управления автомобилем был соответствующим.
— Мне было нечего сказать заместителю комиссара, — говорил Хэдли, — кроме того, что Фелл готовит какой-то фокус-покус, и я даже не знаю, где он. Стол буквально завален делами — ограбили загородный дом какой-то важной шишки, и мне звонил сам комиссар. Вы должны радоваться, что прохлаждались в отделе находок.
— Как насчет письма Стэнли?
— Фелл забрал его. Он, видите ли, проинструктировал меня ничего об этом не говорить! Собственно, я не возражал. Господи, понимаете ли вы… понимает ли Фелл, что означает, если Стэнли виновен? Один полицейский офицер, пусть даже бывший, обвиняется в убийстве другого! Такой скандал потрясет весь отдел уголовного розыска, а может, даже правительство. В сравнении с этим дело Роджера Кейсмента[58]кажется чепухой! Обратите внимание, что я прикрыл Стэнли от репортеров — в сегодняшних газетах о нем не появилось ни слова. Тем хуже для меня, если он окажется виновным. Мне остается только молиться, чтобы это было не так. Я сообщил обо всем Беллчестеру, заместителю комиссара, и он как с цепи сорвался. Ведь мы выплачиваем Стэнли пенсию. Похоже, этот тип — сумасшедший…
— В каком смысле?
— В самом буквальном — несколько раз его едва не признали таковым официально, что и нужно было сделать! Но его сестра заручилась покровительством кого-то в высших сферах… Подробностей я не знаю. Конечно, если он виновен, его не повесят, а отправят в Бродмур,[59]где ему самое место. Но вы представляете себе передовицу, скажем, в утреннем «Трампетере»? «Предлагаем нашим читателям поразмыслить о странной истории с безумным полицейским, которого несколько лет содержали и лелеяли нынешние власти, вместо того чтобы поместить его туда, где он больше не мог бы причинить вред. Тем более странно, что власти пытались замять дело, когда этот человек обезумел окончательно и убил детектива-инспектора, которому он завидовал, как несколько лет назад убил банкира, вина которого до сих пор не доказана» и так далее? Говорю вам…
Большой автомобиль вильнул, чтобы избежать столкновения с ручной тележкой, и помчался дальше сквозь дождь и туман, затемняющие огни набережной. У Мелсона подскочило сердце, когда машину занесло, но в основном он ощущал радостное возбуждение, как будто автомобиль спешил к завершению дела. Его пальцы вцепились в ручку дверцы.
— А что думает доктор Фелл? — осведомился он.
— Феллу я могу сказать только то, — отозвался старший инспектор, — что ему придется проглотить собственноручно изготовленное лекарство. Он должен будет сделать выбор. Если его реконструкция верна — я имею в виду насчет Элинор, — то Стэнли не может быть виновен! Это было бы несусветной чушью и сделало бы такой же чушью все остальное Неужели вы этого не понимаете? Если бы я только мог доказать, что письмо, которое мы нашли, подделка! Но это не так! Я показал его нашему графологу, прикрыв отпечатанный текст листом бумаги, и он клянется, что подпись подлинная Это загоняет Стэнли в угол, но я могу лишь следовать инструкциям Фелла — вернуться в дом и сообщить Карверу и другим, что мы решили освободить Элинор. Похоже на кульминацию навыворот, верно? Как бы то ни было, ситуация такова. Если бы этот молодой дурень Полл не…
Он оборвал фразу и больше не говорил ни слова, пока автомобиль не затормозил у дома номер 16. Китти Прентис, чьи покрасневшие и опухшие глаза свидетельствовали о недавних слезах, открыла дверь. При виде Хэдли она отскочила, пискнув, как игрушка, заглянула ему через плечо, ничего не увидела и схватила его за руку.
— Скажите, сэр, мисс Элинор действительно арестовали? О, это ужасно! Вы должны все рассказать! Мистер Карвер сходит с ума от волнения — он звонил в Скотленд-Ярд, но не застал вас, и ему ничего не сообщили…
Очевидно, Хэдли боялся, что радостное известие может оказаться преждевременным. Он взглядом заставил Китти умолкнуть.
— Я не могу ничего вам сказать. Где все?
Девушка испуганно указала на гостиную. Ее лицо начало медленно морщиться перед очередным потоком слез. Хэдли быстро направился к двери гостиной. В доме ощущалась новая атмосфера нетерпения и напряженного ожидания, стиснутых рук и сморщенных, как у Китти, лиц. В тишине Мелсон слышал тиканье часов в передней мастерской, как слышал их прошлой ночью, но на сей раз они, казалось, тикали быстрее. Из гостиной доносился приглушенный голос Лючии Хэндрет.
— …Повторяю: я рассказала вам все, что могла. Если вы будете настаивать, я сойду с ума! Я обещала ничего не говорить, но должна предупредить вас, что вам лучше приготовиться…
Хэдли постучал.
Белая дверь с фарфоровой ручкой и большим ключом открылась с торжественностью, с которой театральный занавес раздвигается в наступившем молчании зала. Карвер, массивный и растрепанный, все еще в домашней куртке и шлепанцах, перестал ходить туда-сюда перед камином. Его челюсти сжимали короткий черенок трубки, и Мелсон увидел, как блеснули его зубы, когда уголок губы приподнялся. Миссис Стеффинс, с носовым платком у заплаканных глаз и ставшим морщинистым лицом, оторвала взгляд от стола и всхлипнула при виде Хэдли. Лючия Хэндрет стояла у камина, скрестив руки на груди; ее лицо порозовело.
