необыкновенные рассказы о небесных островах ей только приснились. Она пробовала размышлять, откуда все-таки он появился и о каком Небе рассказывал? Небо внутри неба? Но что означает «внутри» и «снаружи», что значит «небо неба»? Ее сиреневая фигурка тонула в сгущающихся сумерках, а камень симгард ярко вспыхивал, мигая, как маяк, для теряющего надежду Глеба.
Своим присутствием Кэт слегка успокаивала Глеба, который после исчезновения Никлича и Ольги совсем было потерялся, ближе всех принимая случившееся к сердцу. Это ведь он привел Никлича к друзьям в тот грозовой вечер. Он поверил голосу, позвавшему его в грозу, и он больше всех других ждал чего-то от Никлича, и что ж, Никлич их покинул и увел с собой Ольгу, и без них круг охнебартов потерял опору. Горько было Глебу. Он собрался уже отправиться автостопом в Бурятию к буддийским монахам, но удержался, понимая, что от охнебартовской судьбы не уйдешь. А какой была его судьба, ему было неясно.
Его, двадцатитрехлетнего юношу, серьезно занимал вопрос о том, как и почему звездные судьбы отличаются от судеб дуракинских и можно ли заменить одну судьбу на другую. Глеб понимал, что на звездную судьбу нужно отважиться, а затем дорого платить за свою отвагу. Никлич получил все авансом и пока еще получал все даром, но что делать ему, Глебу, родившемуся и выросшему в Дуракине и впитавшему в себя все отчаяние этого Богом оставленного места?
Так сидели они вдвоем, Глеб и Кэт, слушая себя и обмениваясь волнами тепла и сочувствия. В комнате было тихо, а на улице шуршали машины, изредка бросая в окно свет своих фар, и позванивали на повороте трамваи.
Как-то вечером раздался звонок. Кэт пошла открыть дверь, предполагая, что пришел кто-то из охнебартов. Однако это оказался почтальон с заказным письмом, которое она, вернувшись, положила перед Глебом на циновку. Глеб медленно взял конверт и, открыв его, начал читать вслух, делая паузы после каждого предложения:
Дорогие мои друзья.
У меня осталось мало времени, но я не могу покинуть Дуракин просто так, ничего вам не объяснив. Встретиться с вами я уже не успею, поэтому я решил доверить это прощальные слова городской почте, которая доставит вам его через несколько дней, когда нас с Ольгой уже не будет в Дуракине.
Ошибка открылась: выяснилось, что я прилетел в Дуракин не по своей воле, и через полчаса за мной и Ольгой прибудет вестник, с которым я должен буду вернуться туда, где меня ждут Клич и Калам. И я не противлюсь решению Экзальтированной Коллегии Трех Голых Старцев, предполагая за ними неизменную мудрость и отеческую заботу. Этим, наверное, я отличаюсь от вас, кто всегда полагается только на себя, а не на внешнее решение.
Я счастлив, что я оказался в Дуракине и встретился с вами. Таких сильных и цельных людей, как вы, я никогда раньше не встречал. Люди в мире Макама кажутся мне теперь аморфными, наверное, еще и потому, что в их жизни значительно меньше борьбы и преодоления. Многое там дается без усилий и без страдания. Как и в Дуракине, там господствуют сон и инерция. Ветры уносят слабые души на периферию архипелага Макам, и они оседают там, утешаясь иллюзиями, или бывают выброшены навсегда во внешний космос. Но там, на архипелаге Макам, я родился и там мое место реализации. Ольга согласилась отправиться со мной и разделить мою судьбу, за что я ей неизменно благодарен. Уверен, что и она найдет там много для себя в плане музыки и гармонии.
Мысленно обращаюсь к каждому из вас с чувством глубокой благодарности за вашу дружбу и братскую заботу. Я думаю о Кондрате, который взял на себя трудную миссию погружения в тревожные сферы финансов и бизнеса. Как мне хотелось быть вместе с ним и посвятить себя умной организации дуракинского космоса и скромному служению обществу охнебартов. К сожалению, этого не получилось. Ведь мы с вами знаем, что Дуракин — это не столько город, сколько состояние душ, его породивших и в нем живущих. Шлю свой привет Тимофею, отважному диалектику и испытателю доводов pro et contra, Жоре, создающему чарующую дуракинскую мифологию, Кэт, синтезирующей языки, Глебу, соединяющему высокие импульсы в единую силу.
Что из того, что вас только пятеро. Пятеро образуют совершенный пентакль силы. Скоро все у вас должно измениться, потому что вы близки к важному событию — рождению вашей единой сущности, или эгрегора, природа которого космична. Эта сущность своенравна, свободна и живет по своим законам. Будьте с ней внимательны, не невольте ее, не бойтесь ее расширения и сужения, бессилия или переизбытка сил. На нее как в голубятню слетятся птицы. Глеб, помните, за вами первый шаг!
Вы не можете сказать, что я обманул ваши ожидания. С самой нашей первой встречи я сказал вам, что я не был послан к вам и не несу вам никакого сообщения. Я откровенно рассказал вам свою историю и поделился с вами своим скромным опытом и своим истолкованием смысла и назначения человека на земле и на небе, какими я их вижу. Прошу вас, не чувствуйте себя оставленными мною. Что же касается решения Ольги быть со мной, об этом, надеюсь, она напишет вам сама.
Прощаясь, я светло смотрю на наше будущее. Мне кажется, мы расстаемся только на время. Я буду ждать наших новых встреч, и стремиться к ним всеми силами души.
Оставляю вам вентотрон и имеющиеся в моем распоряжении средства. Думаю, то и другое может вам пригодиться, нам же с Ольгой они будут больше не нужны после того, как я нажму на нем кнопку.
Остаюсь вашим благодарным другом, Никлич.
Глеб закончил читать, и они с Кэт опять погрузились в тишину. Через некоторое время, он еще раз заглянув в конверт, вытащил оттуда маленький белый листок — письмо Ольги. Не читая, он протянул его Кэт, она пробежала глазами две короткие строчки, написанные Ольгой, и вернула листок Глебу. На листке было написано стремительным почерком с глубоким наклоном и съезжающими строчками:
Милые мои, Кондрат, Глеб, Тимофей, Жора, Кэт. Мне многое пока еще непонятно, но я не могу оставить Никлича. Простите меня. Ваша Ольга.
6
Через день была назначена общая встреча у Глеба. Вечер выдался беспокойный, нервный. На улице бесновался ветер, терзал деревья. Тревожно тормозили на перекрестке машины, звенел трамвай, отчаянно лаяли собаки.
В комнате стоял полумрак. Входили, молча садились, ждали, пока подойдут другие. У охнебартов было правило: в любой затруднительной ситуации не
