сидеть в цепях из особого металла, не пропускающего магию, и ждать казни. Порой мою камеру заполняли солнечные лучи. Они озаряли ещё одного пришлеца, чью участь мне предстояло разделить. Его иссохшее тело сидело напротив меня. Ни рогов, ни острых ушей. Мужчина с руками и ногами, но наделённый клювом. Должно быть? нарушил не один закон, раз ему вырвали крылья и оставили помирать в одиночестве. Интересно, своего гарпии кормили?
Когда камера погружалась в тени, я каждый раз взывал к ним. Без толку. Хотелось подозвать немного, хотя бы банальной для подпитки. Ничего. Потому, когда скрипнула металлическая дверь камеры, не поднимая головы, я затребовал хотя бы разового питания, коли убивать не собираются.
— И больше ничего? — донёсся до меня усталый и знакомый ведьмин голосок.
— Летта, — шепнул я, стремясь встать, но оковы не позволили подняться.
Она улыбалась, криво, болезненно. Правая часть её лица превратилась в один сплошной синяк. Руки и ноги запачкались в крови. Бледная подобно смерти Летта покачивалась, но упрямо шла ко мне.
— Откуда? — выдохнул я.
Опустившись возле меня и откашлявшись кровью, девушка обиженно заметила, что я выгляжу куда лучше, а ей обо мне печать дала знать, так почему мне о ней не сообщила?
— Оковы сдерживают магию, — я потянулся к ней, тихо радуясь, что мог дотянуться.
Летта расплакалась и забралась ко мне на колени. Обняла за шею, обдав ярким кисловатым запахом крови, смешанным с горячим потом. Она тряслась и рыдала, вжимаясь лбом в моё плечо. Всё, что я мог, это целовать её макушку и шептать слова поддержки, не понимая, откуда она взялась, и что это значит.
Следом за Леттой появилась недовольная гарпия. Её я ещё не видел, но сразу понял, что та мне не рада. Её взгляд был таким, словно я обокрал гарпию, забрав всё самое ценное и не позабыв сообщить об этом бывшей хозяйке полученного добра. Без слов она подошла к нам. Схватила Летту за локоть и отдёрнула от меня, поставив на ноги. Я дёрнулся, но заметил, что гарпия не желала ведьме зла. Она лишь помахала перед моим лицом ключами.
— У тебя есть несколько минут, чтобы сгинуть, — клацнула женщина, снимая с меня оковы.
— Мой народ…
— Мы не обвиняем императора в гибели гарпий. Вставай!
— Ведьма… — я растёр запястья, даже не пытаясь сказать фразу целиком.
— Остаётся.
— Мара! — вскрикнула Летта. — Я же победила. Старейшины обещали отпустить.
— Его отпустить, — холодно произнесла гарпия, строго глядя на Летту. — Про тебя уговора не было.
— Нет, вы должны отпустить и её, — сказал я твёрдо, хотя моё положение всё ещё оставалось зыбким.
Гарпия прошла вокруг, внимательно изучая меня. Я чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что. На всякий случай прощупал энергии вокруг, надеясь подтянуть к себе тени в случае необходимости.
— Ты свободен, — произнесла гарпия, глядя мне в глаза.
— А Летта? — спросил я, вставая между гарпией и ведьмой.
— Старейшины отпустят только одного из вас.
— Понимаю, — сказал я спокойно, хотя внутри просыпалась злость. — Что предлагается взамен?
— Ничего. Ты уходишь, она остаётся.
— Или уходит она, а остаюсь я? — я вновь взглянул на избитую ведьму, которая поджала губы и старательно глядела в пол. — Интересный выбор. Однако, что произойдёт с Леттой, если уйду я?
Гарпия хладнокровно улыбнулась.
— Она останется здесь, остальное тебя не касается. Возвращайся в свой Саад, пока есть такая возможность, и порадуй своего императора. Скажи, что гарпии не атакуют, если он, конечно, признает за нами и скалы, и воды.
Я на мгновение задумался, оценивая возможные исходы. Летта стояла, как вкопанная, но я никак не мог отделаться от ощущения неправильности, странности происходящего.
— Хорошо, — сказал я. — Летта, ты слышала, что передать императору? Отвечай. Хорошо, умница, скажи ему, что это верное решение.
Ведьма подняла на меня взгляд, впервые с того момента, как заговорила гарпия. И она улыбалась так, словно победила в игре на деревенском празднике.
Гарпия недовольно клацнула клювом, зашуршала перьями, гортанно проклокотала.
— Я же говорила! — ликовала ведьма, бросаясь ко мне и утыкаясь головой в солнечное сплетение.
— Идите уже, — недовольно буркнула гарпия. — И не смотри так, саадец. Обидишь мою дочь, убью.
— Дочь?
— Она шутит. Это Мара, Коэн! Помните, я вам про неё говорила.
Переведя взгляд с довольной ведьмы на гарпию и обратно, я уже не понимал, что ощущаю сильнее. Злость на наглую девку, или облегчение за то, что она в порядке. Она прыгала и веселилась, насколько позволяло побитое тело, а мне предстояло узнать не только причину перемены её внешности, но и то, узнала ли она, что сдерживающие печати, наложенные на неё, несли на себе отпечатки той самой Мары, желающей убить меня своим злобным взглядом?
Глава 77
— Для чего ты наложила печати на Летту? — спросил я, не делая ходить вокруг да около.
Мара скривилась, прежде чем ответить. Ведьма ахнула, похоже, она не знала.
— Если ты так хорошо чувствуешь чужую энергию, скажи мне. Неужели ты не видишь, что это для её же блага?
Я нахмурился, всё ещё стоя так, чтобы закрыть собой Летту.
— Я не понимаю, как эти печати могут быть для её блага. Они лишают Летту не только возможности использовать огонь, но и… не только, — произнести, что печати сокращают жизнь ведьмы, я не смог.
Мара шагнула вперёд, её крылья расправились, будто она готовилась к полёту.
— Эти печати — защита, — Мара вздохнула, словно вспоминая давнюю боль. — Есть те, кто стремятся использовать её силу. Огонь это мощное оружие. Моя печать защищает Летту, например, от подобных тебе.
Я покачал головой. Мара назвала лишь одну печать, но они так хорошо переплетены между собой, что сила гарпии ощущалась в обеих. Даже если Мара готова признать ответственность лишь за одну, она знает, кто наложил вторую.
— И почему ты не рассказала Летте о защите, которую поставила на неё?
Мара улыбнулась, словно зная что-то, недоступное мне.
Внезапно Летта вмешалась в разговор, хотя её голос и прозвучал растерянно.
— Я, вообще-то, здесь и слышу всё, что вы говорите. Я вам не телёнок, чтобы обсуждать меня при мне же!
— Я не нахожу тебя телёнком, — тепло взглянула на неё гарпия.
— Ага, — Летта вздёрнула подбородок. — Ты находишь меня ребёнком. Я знаю, почему ты заботишься обо мне. Или думала, что знаю. Я думала, это потому, что ты не можешь родить своего малыша. Ты всегда так недовольно отзывалась о батюшке с мачехой, что они не понимают, мол, дара, попавшего к ним. А ты, получается, и была той
