Силантьев собирался дать в сопровождение Борису хор. Так попробовали – отказались, и на этом настоял Борис. Хор придавал пронзительным словам академизма, превращая песню в рядовую. Еще он попросил использовать крещендо – так усиливая звук оркестра, чтобы довести его в финале к максимуму. (Общаясь с музыкантами, Борис стал разбираться в терминах.) Силантьев согласился. Григорьянц сдержала слово, пригласив профессора из Гнесинки. Та пришла и помогла Борису поставить нужное звучание.
– Природа вас богато одарила, – оценила пение Коровки. – Диапазон голоса широкий – вы уверенно берете ноты. Но пока я вижу лишь баритональный тенор. Но при должном обучении сможете претендовать как на лирические, так и на драматические партии. Только это на эстраде, в опере придется выбирать.
– Не выйдет из меня певца, Татьяна Николаевна, – вздохнул Борис. – Осколочное ранение легкого, большую партию не вытяну. На песню хватит, но не более.
– Жаль, – огорчилась искренне профессор. – Хотела предложить вам обучаться у меня в училище…
На репетиции, конечно, являлись и другие участники концерта. Исполнив свою песню, слушали других. Выступление Бориса, естественно, заметили.
– Ты почему не предложил мне эту песню? – спросил Бориса Магомаев. С Борисом они как-то незаметно перешли на «ты», что в общем-то понятно – у них разница в годах всего-то шесть лет. – Я б ее не хуже спел.
Тон Муслима говорил, что даже лучше, но вслух он это не сказал.
– И я б не отказался, – добавил их слушавший Кобзон. – Такая в моем стиле.
– Помолчал бы! – окрысился Муслим. – Про Кубу пой!
– А ты – «Эх, кони-звери!» – подкузьмил его Иосиф.
– Не ссорьтесь! – поспешил Борис. – Спою разок, а дальше – исполняйте. А там пусть зрители решают, у кого получше выйдет. Хотя, как думаю, обоим будут аплодировать. Вы профессиональные певцы, а я тут мимо проходил. Для галочки позвали. На праздничном концерте споет Герой Советского Союза… – он махнул рукой.
– Зря ты так, – сказал Муслим. – Поешь ты замечательно. Нет, в оперу тебя не позовут, но для эстрады очень сильно. Можешь выступать с концертами.
– Согласен, – подтвердил Кобзон.
– Увы, – вздохнул Борис и рассказал им о своей проблеме. Те посочувствовали, но, как Борис заметил, не слишком искренне. Конкурент на сцене никому не нужен, пусть лучше пишет песни для других.
И вот настал день, к которому готовились. Во Дворце съездов открылось торжественное заседание, посвященное 25-летию Победы. Телевидение вело его трансляцию. Зал заполнили участники войны, руководители большого государства. С докладом выступил сам Брежнев. Одетый в штатское, с двумя Звездами Героя на строгом пиджаке он не походил на ту развалину, обвешанную орденами, каким его Борис запомнил в прошлой жизни. И говорил он живо, энергично и с задором. Генсеку аплодировали – бурно, от души. Во дворце собрались победители…
Концерт был запланирован по окончанию мероприятия. Артистов в Кремль свозили на автобусах. Ну, так в одном ансамбле Александрова несколько десятков человек. Добавьте хоры, академический ансамбль народного танца Моисеева во главе с самим маэстро, Эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и радио… Только здесь Борис в полной мере осознал масштабы предстоящего концерта и аудитории, перед которой ему придется выступать. Зал Дворца съездов вмещает шесть тысяч человек! Не стадион, конечно, но цифра впечатляет. Акустика здесь великолепная, он убедился в этом на генеральной репетиции.
Их привезли заранее. За кулисами рабочие таскали мебель, готовя сцену к выступлению артистов. Бориса и других солистов отвели в гримерку, где им немного припудрили лица, а женщинам поправили макияж. Оставалось ждать, когда их позовут на сцену. Порядок выступлений они знали. Борису выпала участь выступать последним, что пробудило недовольство у других артистов. Закрывать концерт почетно, а тут в этой роли непонятно кто. Не заслуженный или народный, а вообще, как будто не певец. Как можно доверять ему финал? Но Григорьянц была неумолима.
– У него песня подходящая, – объяснила недовольным. – Вот напишите такую, приходите.
Из установленного в комнате динамика артисты слышали происходящее на сцене. Вели концерт дикторы Центрального телевидения Игорь Кириллов и Анна Шатилова. Они объявили первых выступающих – Людмилу Зыкину и хор Пятницкого. Людмила Георгиевна вместе с хористами исполнила популярную в то время песню «Растет в Волгограде березка». Следом пришел черед ансамбля имени Александрова…
На Бориса накатил мандраж – с каждым новым исполнителем приближался и его черед. Его трясло.
– Волнуешься? – спросил сидевший рядом Магомаев.
– Очень, – подтвердил Борис. – В первый раз перед такой аудиторией. Это вам с Иосифом не привыкать.
– К этому привыкнуть невозможно, – покрутил головой Муслим. – Каждый раз перед выходом на сцену трусишься, как заяц. Опасаешься забыть слова или опоздать с вступлением к оркестру. Но потом выходишь к микрофону и об этом забываешь. Так что не тушуйся, композитор! Так споешь, что все заплачут.
«Хорошо ему так говорить, – не поверил Магомаеву Борис. – Он певец от Бога, за спиною тысячи концертов. Ну, а я сапог армейский. Воевать гораздо проще…»
Вслух он это не сказал, лишь кивнул в ответ. Муслим хороший человек – добрый, вежливый, культурный. С таким дружить – большое счастье, тут Борису повезло.
Концерт тем временем продолжался. Спел Кобзон, за ним Гелена Великанова, наступила очередь Муслима. Подмигнув Борису, он поднялся и вышел из гримерки. Объявление ведущих – и под музыку оркестра зазвучала «Малая земля». Вот сейчас Муслим закончит, следом выступят танцоры Моисеева, и наступит очередь Бориса…
На мгновение Бориса обуяла паника. Захотелось встать и убежать куда глаза глядят. С большим усилием он справился со страхом, встал и вышел из гримерки. В коридоре к нему подбежал распорядитель.
– Ваша очередь, Борис Михайлович. Готовы?
– Да, – сказал Борис и отправился к кулисам. Там он встал за полотнищем, наблюдая, как выплясывают питомцы Моисеева. Вот они закончили танец эффектным па, выпрямились и подняли руки вверх. Зал взорвался бурными хлопками. Артисты поклонились и ушли со сцены. Нет, они бы постояли, наслаждаясь щедрыми овациями, но еще на репетиции всех строго-настрого предупредили: не маячить перед залом и, тем более, не выходить на «бис». Спел, станцевал – и скрылся за кулисами, уступая очередь другому. Публика во Дворце особая. Кроме ветеранов, в зале все Политбюро ЦК КПСС, не считая начальства рангом ниже. Борису не позволили провести в зал Ольгу. Заикнулся – глянули, как на идиота. Так что Ольга наблюдает за концертом по экрану
