— Окунись в алебастр, — сказал я жестко. — Ты не мог знать наверняка, что они нам помогут. Зато точно знал, чем это все может закончиться.
— Я знаю точно, они правду сказали. Они сказали — Мезальянц сделает все за вас, а мы вас потом разделим.
— Кто — они?
— Ну, эти… которые невидимые…
— И что? Вот он сделал, а мы все еще на одной паре ног ходим и одной задницей на унитаз садимся.
— Наверное, он не то сделал, что они хотели. Они говорили про Америку!
— А что, в Америке не люди живут? В Америке пускай все в алебастр окунется, так, что ли?! Тьфу, Юся, лучше бы ты идиотом остался!
Сказать, что мне стало хреново, — это ничего не сказать. Мне всучили ядреную бомбу, чтоб чего не вышло, а я сам у себя ее спер. И жахнул так, что чертям тошно стало.
— Еще раз и без истерики, — как можно спокойнее сказал я брату, хотя дерьмо во мне кипело почти у самой крышечки. Все и так было ясно, но я надеялся на чудо. — Ты через девчонок свистнул предметы, отдал их Мезальянцу, а потом подкинул мне подделки?
— Да.
И как теперь жить бок о бок с предателем? Получается, что все было зря. Бегство это через полмира, капитаны и Викса, Змей и Лэйла, смерть несчастного Сорри — все коту под хвост. Потому что Юся захотел суверенитета.
— Ты хоть понял, что подставил всех? — спросил я. — Сейчас этот урод начнет города рушить направо и налево. Он силу почуял, он теперь может расхреначить весь мир!
Юся не ответил. Конечно, он понял.
Мы сидели в постепенно редеющих сумерках и тупо таращились в мерцающий экран. Магнитуда более семи баллов. Место тектонического разлома. Все могло случиться и само по себе, но Юся был абсолютно уверен, что это дело рук Мезальянца.
— Вы чего не спите, российский герб изображаете? — спросил Макс, стоя на лестнице в полосатом халате, который делал его похожим на басмача.
— Новости смотрим, — буркнул я в ответ.
— И чем нас радуют новости? — завязывая пояс на ходу, Макс стал спускаться.
— Землетрясение в Турции.
Макс сел рядом со мной. Не знаю, почему, но он благоволил именно мне.
— Погибшие есть?
— Не знаю. Но разрушения сильные. И цунами.
— Цунами в Турции?
— Опасность цунами не в высоте волны, а в длине нагона, — как маленькому, объяснил я Максу. — Там, говорят, почти триста метров волной накрыло.
Макс замолчал, задумавшись о чем-то своем.
— Вы так остро сопереживаете туркам? — спросил я. Мне не хотелось думать о предательстве брата, поэтому я собирался нахамить Максу.
Макс посмотрел на меня и тихо сказал:
— Одиннадцать лет назад я жил в Армении. Спитак. Ты слышал о таком городе?
Я сглотнул.
— Я тогда один выжил, из всей семьи. А это были папа с мамой, бабушка, четыре брата и сестра, совсем маленькая. И я их всех вытаскивал из-под завала один, потому что кругом вой стоял до небес. Ты хочешь еще о чем-то спросить?
Я молчал. Молчал и Юся. Глядя на заплаканное Юсино лицо, Макс охолонул, взял себя в руки.
— А почему вы так сочувствуете туркам?
Я рассказал все, от истории нашего рождения и до сегодняшних розысков. Макс умел слушать и ни разу не перебил. И только когда я закончил, он выругался. Наверное, по-армянски, потому что в русском языке я таких слов не слышал, да и на иврите и идише так никто не говорил.
— Может, не догадаются? — спросил он после недолгих раздумий.
Но они догадались.
Еще до полудня появился наш добрый эвакуатор — Рудольф Кассатикетс.
— Привет, — широко улыбнулся он. — Не забыли меня?
Забудешь тебя, как же. У Далилы тут же стало скучное лицо.
— Чем обязаны? — спросила она сквозь зубы.
— Я бы очень хотел поговорить с нашими героями, — не обратил внимания на грубость, сказал красавец. — Можно?
Спасибо Максу, он отправил девчонок гулять. Нас же, словно провинившихся школьников, вызвали на ковер, и Рудик ласково, но твердо спросил:
— Молодые люди, надеюсь, с вашими артефактами все в порядке?
— Я хочу в туалет, — сказал вдруг Юся.
— Чего? — спросили Далила с гостем.
— Мы в туалет хотим, — подтвердил я слова брата.
Живот и впрямь сильно крутило. Мы ушли в туалет, и по пути я спросил:
— Это у тебя план такой — через канализацию смыться?
Юся ничего не ответил. Он был сосредоточен на каких-то своих невеселых мыслях. Подумай-подумай. На этот случай, наверное, ты себе петуха и оставил.
Когда мы вновь предстали перед Кассатикетсом, Далила нервно теребила полу ухо плюшевого тигра.
— Итак… — начал Рудольф.
— Предметов у нас нет, — сказал я. — Их украли.
— Да? — усмехнулся Кассатикетс. — Как это?
— Обыкновенно. Ваша охрана оказалась никуда не годной.
Рудольф посерьезнел:
— Хватит нести чепуху. Вы подписали договор и обязаны…
— Ваш договор — обычная туалетная бумажка, — сказал я. — Мы несовершеннолетние.
— Но это война, здесь не бывает несовершеннолетних!
— Мы даже не граждане Израиля, — усмехнулся я.
Рудик проглотил эту пилюлю. В конце концов, это его служба решила, что нас можно взять на испуг.
— Но ваша мама все-таки подписала документ, — совершенно справедливо заметил он. — Она является гражданкой Израиля и ответит за вас обоих.
— Вот еще глупости, — вдруг рассвирепела Далила. — Я прекрасно знаю каждую букву договора. Там написано: содействовать властям в охране артефактов. Я вам тут же доложила об угрозе этого, как его… Мезальянца. Это не содействие? Вы сами прохлопали этого жулика! Самый дешевый адвокат докажет мою невиновность!
— Мы разберемся, — пообещал Кассатикетс Далиле и снова обратился к нам: — Сколько у вас похитили предметов?
— Два, — ответил я и посмотрел на Юсю. Тот кивнул. Но что-то в его взгляде мне не понравилось.
— Надеюсь, вы добровольно передадите оставшийся третий предмет государству, — сказал Рудольф. Сказал с угрозой.
— Нет, — ответили мы с Юсей в один голос.
— Что? — Брови у Кассатикетса сделались домиком.
— У нас его нет, — сказал Юся.
— В смысле? — теперь вместе с Рудиком обалдел и я.
— Я выбросил его, — ответил Юся. — Только что, в унитаз.
Я побледнел. Вот зачем Юсе понадобилось в туалет.
— Юся, — выдохнул я. — Зачем? Ты же… петух же…
