хорошие друзья, которые много лет были вместе, а потом начали самостоятельную жизнь и нашли в ней каждый свой путь.
Мусоргский, видя и чувствуя произошедшие изменения, болезненно реагировал на них. «Светло прошлое кружка — пасмурно его настоящее»,— писал он Шестаковой. Модест Петрович был готов обвинить товарищей в измене былым идеалам. Но он ошибался: измены не было.
Бородин — человек науки — дал правильный анализ случившемуся. «...Я не вижу тут ничего, кроме естественного положения вещей,— писал он.— Пока все были в положении яиц под наседкою (разумея под последнею Балакирева), все мы были более или менее схожи. Как скоро вылупились из яиц птенцы — обросли перьями. Перья у всех вышли по необходимости различные; а когда отросли крылья — каждый полетел, куда его тянет по натуре его. Отсутствие сходства в направлении, стремлении, вкусах, характере творчества и проч., по-моему, составляет хорошую и отнюдь не печальную сторону дела. Так должно быть, когда художественная индивидуальность сложится, созреет и окрепнет».
С середины 70-х годов кружок перестал существовать как нечто единое, цельное. Но идеи, дух «Могучей кучки» продолжали жить. Бородину, Мусоргскому, Римскому-Корсакову предстоял славный путь в искусстве. Они шли вперед — «к новым берегам», как говорил Мусоргский.
Для Балакирева лучшая пора творчества закончилась в 60-е годы, хотя, преодолев кризис и вернувшись в начале 80-х годов к творчеству, он продолжил начатое ранее. Композитор завершил симфоническую поэму «Тамара», Первую симфонию, сочинил Вторую симфонию. Он вновь возглавил Бесплатную музыкальную школу (в 1874—1881 годах ею руководил Римский-Корсаков). Однако прежних творческих высот он не смог достичь. Кюи как композитор так и остался в истории на дальнем плане, как критик он постепенно утратил свое значение. Идейный уровень его выступлений заметно снижался.
Лучшие традиции «Могучей кучки» блестяще развили и умножили трое «младших» ее членов. Эти традиции — не только музыкальные. И Мусоргский, и Бородин, и Римский-Корсаков вместе со Стасовым до конца своих дней оставались передовыми, прогрессивно мыслящими деятелями, людьми с широким кругозором, мечтавшими о расцвете духовных сил народа, об освобождении его от всяческого гнета. Не замыкаясь в рамках искусства, они считали своим долгом откликаться на запросы времени и в сфере общественной жизни. Яркий пример тому — выступление Римского-Корсакова в поддержку бастовавших студентов Петербургской консерватории в бурные дни 1905 года.
Что же касается собственно музыки, то при всем различии этих композиторов основой их творчества всегда оставалось то, что было начертано на знамени балакиревского содружества: идейность, народность, национальное своеобразие, реализм. В творчестве каждого из них неизменно сохранялись черты стиля «Могучей кучки».
Оперы «Снегурочка», «Садко», «Сказание о невидимом граде Китеже», «Царская невеста» и другие, блестящие симфонические сочинения — «Шехерезада» и «Испанское каприччио» — Римского-Корсакова органично выросли из его раннего творчества, явились логичным развитием первых композиторских успехов.
Плодотворно развивал традиции кружка во всех своих произведениях — опере «Князь Игорь», квартетах, музыкальной картинке «В Средней Азии» — Бородин.
«Хованщина» Мусоргского, его «Сорочинская ярмарка», знаменитые фортепианные «Картинки с выставки», вокальные сочинения развили и обогатили те творческие достижения, к которым гениальный композитор пришел еще в 60-е годы.
Каждый из композиторов стал учителем для следующих поколений. Идеи и творческие принципы, рожденные в кружке, распространялись все шире. «Могучая кучка» оказывала благотворное воздействие на большой круг музыкантов — в первую очередь в Петербурге. На основе преемственности в 80-е годы здесь, в доме музыкального деятеля и мецената М. П. Беляева, возник так называемый «Беляевский кружок». Центральной фигурой в нем стал Римский-Корсаков. Собрания кружка проходили в квартире Беляева на Николаевской улице (ныне улица Марата, дом № 50).
«Могучая кучка» сложилась в Петербурге, на почве его богатых культурных традиций. Жизнь Балакирева, Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова, Кюи, Стасова прошла на берегах Невы. Память о них хранят улицы, площади, дома города, особенно его бывшая Литейная часть, где долгое время жили невдалеке друг от друга почти все члены «Могучей кучки» и близкие им люди.
О «Могучей кучке» напоминает нынешний Большой зал Филармонии. Здесь Балакирев дирижировал концертами Русского музыкального общества и Бесплатной музыкальной школы, здесь впервые прозвучали многие сочинения участников кружка.
В бывшем здании Городской думы на Невском проспекте проходили концерты Бесплатной музыкальной школы, в том числе тот, после которого вошло в жизнь выражение «Могучая кучка». В этом зале Балакирев развертывал свою музыкально-просветительскую деятельность, тут его чествовали.
Члены «Могучей кучки», позже ставшие классиками русской музыки, много раз бывали в зале Мариинского театра (ныне Академический театр оперы и балета имени С. М. Кирова). На его сцене состоялись премьеры «Псковитянки» Римского-Корсакова и «Бориса Годунова» Мусоргского.
В Публичной библиотеке, Институте театра, музыки и кинематографии, Институте русской литературы (Пушкинском доме), Ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова и в квартире-музее Римского-Корсакова (Загородный проспект, дом № 28) хранятся нотные рукописи членов кружка и их письма, их фотографии, вещи, принадлежавшие им.
Свыше ста лет прошло с той поры, когда сложилась «Могучая кучка». Она заняла почетное место в истории русского искусства. Для потомков она стала символом прогресса, образцом гражданственности и передовых устремлений, неутомимых творческих поисков. Деятельность и творчество членов содружества служат примером для многих наших современников.
Вот почему в русской культуре «Могучая кучка» занимает одно из самых почетных мест, вот почему ею гордится наша страна и город, где жил, боролся и победил этот славный отряд русских композиторов.
АДРЕСА ЧЛЕНОВ „МОГУЧЕЙ КУЧКИ“ В ПЕТЕРБУРГЕ (ДО 1873 ГОДА)
АДРЕСА ЧЛЕНОВ „МОГУЧЕЙ КУЧКИ“
Время проживания
Исторический адрес
БАЛАКИРЕВ
7 декабря 1855— начало 1856
Угол Большой Морской улицы и Невского проспекта, дом Чаплина, квартира 16
Начало 1856 — май 1856
Екатерининский канал, дом Бутырина
Октябрь 1856— май 1860
Екатерининский канал, дом Каменецкого, квартира 8
Осень 1860
Рыночный переулок, дом Якимова, квартира 11
Октябрь 1860— октябрь 1861
Вознесенский проспект, дом Иванова, квартира 14
Октябрь 1861— февраль 1865
Офицерская улица, дом Хилькевича, квартира 27
Февраль 1865—1873
Невский проспект, дом Бенардаки, квартиры 39, затем 52, 63 и 64
КЮИ
Осень 1851— весна 1855
Главное инженерное училище в Инженерном замке
Весна 1855— лето
