заказчик хочет начать строительство сразу после Нового года, поэтому нужно сделать всё срочно.
Вадим помолчал, словно раздумывая.
— Ты давно не делала таких заказов… — произнёс осторожно и даже немного… робко, что ли? Как будто боялся обидеть меня недоверием. — Справляешься?
— Да, — я энергично закивала, словно не понимая, что он меня не видит. — Сегодня показывала заказчику первые наработки, он остался доволен. Но попросил ускориться.
— Хочешь, я посмотрю?
Я беззвучно всхлипнула, ощущая, как глаза наполняются слезами.
— Не надо. Я сама справлюсь. Правда, обещаю.
— Я тебе верю, — ответил Вадим тут же, и я внутренне сжалась — помнила, что он всегда говорил так, когда мы ещё не были мужем и женой, да и позже тоже. Это была… его привычка. Если я говорила, что справлюсь, Вадим отвечал: «Я тебе верю». И кто бы знал, как много для меня значили эти слова… всегда значили!
И тогда, и сейчас.
— Спасибо, — прошептала я и, всё-таки всхлипнув уже совсем не беззвучно, положила трубку.
.
На следующий день я приехала за Аришкой к одиннадцати, и дочка, едва покинув квартиру, тут же донесла мне:
— Папа сегодня будет встречаться с женщиной в четыре часа в ресторане «Аббат».
Я едва не упала в ближайший сугроб. Декабрь только начинался — сегодня было девятое число, — но снега уже намело по самые уши. И всё это — буквально за неделю.
— Откуда ты знаешь, Ариш?
— Слышала его разговор вчера. — Увидев мой изумлённый взгляд, Аришка захихикала. — Нет, мам, я не подслушивала, случайно услышала, честно. Шла в туалет мимо папиного кабинета, дверь была приоткрыта, я и услышала. Он по видеосвязи, наверное, разговаривал — я слышала ещё женский голос. Противный такой, жуть. Манерный.
— Ну… — Я не знала, что сказать. — Наверное, это заказчица…
— Не знаю, — Аришка поджала губы. — Папа с заказчицами в ресторане не встречается. Он мне сам говорил. А если встречается, то не в одиночестве, а в компании с коллегами.
— Может, там кто-то ещё будет.
— Не знаю, — повторила Аришка, и я услышала в её голосе тревогу. — Но давай посмотрим?
— Посмотрим? — глупо повторила я, не понимая, о чём она. — Как?
— Я гуглила: в этом ресторане стеклянные стены. Ну, которые наружу выходят. Сидишь как в аквариуме. Даже заходить туда не придётся! Давай их подкараулим, а, мам?
— Ариш… — Я пыталась быть разумным и взрослым человеком. — Что это даст? Подумай. Ничего ведь не…
— Это даст очень многое! — возразила мне моя маленькая, но решительная дочь. — Мне эта тётенька уже по голосу не понравилась. И если у папы с ней шуры-муры, я сразу скажу, что против!
— Ариш…
— Ну мам! Пожалуйста! Просто посмотрим — и уйдём. Там рядом с этим рестораном скалодром есть…
Скалодромы были Аришкиной страстной любовью — и я сдалась.
Хотя, наверное, не стоило соглашаться. Я ведь понимала, что мне в любом случае будет больно.
64
Лида
Слово «больно» подходило, но недостаточно.
Когда мы с Аришкой, приехав к назначенному времени к ресторану «Аббат», стояли на противоположном конце улицы и наблюдали за Вадимом и какой-то женщиной, что сидели за столиком и мирно беседовали, я… умирала.
Это была не боль, да. Просто смерть.
Мне казалось, что я растворяюсь в вечности. В этом вечере, морозном и свежем, в ледяном воздухе декабря, в синем бархате неба. И нет меня больше, нет. Всё остальное — есть, а меня — нет.
Только отчаяние, бесконечное отчаяние сжимало сердце, которое продолжало биться — вопреки всему…
— Мам! Мам! — зашипели рядом, дёргая меня за рукав куртки. — Очнись! Ма-а-ам!
Я опустила взгляд.
Аришка, бледная и насупленная, смотрела на меня с тревогой.
— Пойдём, — она сильнее ухватила меня за рукав и потянула в сторону. — Пойдём отсюда скорее!
Я молча последовала за дочкой, а Арина продолжала говорить — серьёзно и решительно, совсем как взрослая:
— Мам, эта женщина папе совсем не нравится! Совсем-совсем! Даже наоборот, ему хочется поскорее от неё отделаться. Это же видно!
— Да, — пробормотала я слабым голосом, ощущая, что дышать стало немного легче. — Да, наверное…
— Ма-а-ам! — Аришка остановилась — мы как раз прошли ресторан и теперь стояли возле входа в какой-то магазин сувениров. — Ты… прости меня! Я не ожидала, что ты так отреагируешь! Я…
Она вдруг разрыдалась — и я очнулась окончательно.
— Ариш, ты чего… — Я обняла дочку и прижала к себе как можно крепче. — Всё в порядке, правда…
— Не в порядке, — буркнула она мне в живот. — Наша семья не в порядке. Помнишь, ты говорила про любовь-болезнь и любовь-выздоровление? Вот мы заболели, мам! Всей семьёй! И я совсем не знаю, как выздороветь. Как сделать так, чтобы мы опять были семьёй? Были вместе! Ты, я и папа!
У меня сердце разрывалось от безысходности.
— Я тоже не знаю, Ариш. Я у тебя совсем глупая…
— Ты не глупая, мам. — Дочка отстранилась и, вытерев слёзы с глаз, улыбнулась мне. — Ты искренняя. И самая лучшая для меня. Я другой мамы совсем не хочу!
— Другой мамы у тебя и не будет, — я постаралась выдавить ответную улыбку. — Но если папа начнёт встречаться…
— Да-да, я помню, ты уже говорила это, — поморщилась Аришка. — Мешать ему я не буду, но и помогать тоже. Я буду помогать тебе!
— Мне?..
— Ага, — кивнула дочка и, больше ничего не добавив, потянула меня за руку в сторону торгового центра, внутри которого находился её любимый скалодром.
.
Вернув Аришку Вадиму утром следующего дня, я отыскала в сумке листок бумаги, который дала мне Юля, и, погипнотизировав пару минут написанный на нём телефон, всё же позвонила психологу.
Женщина, ответившая на звонок, показалась мне очень милой и вежливой. И назначила первый сеанс на вечер понедельника. Работала она как в специализированном центре, так и онлайн, но посоветовала приехать, сказав, что никакой интернет не заменит живого общения.
И я согласилась.
А в понедельник Вадим подкинул мне тревог и сомнений, сообщив, что собирается уехать с Аришкой отдыхать на время зимних каникул. Меня, естественно, никто с собой не приглашал — мне предстояло остаться дома и встречать Новый год
