Книга Дамнат - Ростислав

В избе Мирту пахло плесенью или даже гнилью. На изъеденном червями столе стояла плошка с лучиной. Огонек, подобно пойманному мотыльку, жалобно трепыхался. В печи начали потрескивать дрова, тут же напустив внутрь дым, отчего у девушки заслезились глаза и запершило в горле. На деревянных тарелках — холодные вареные корнеплоды, похожие на репу, засохший хлеб и пучки зелени. В глиняном кувшине — пахнувшее рвотой питьё, которое хозяин называл «добрым хмелем». То что это был хмель, Лив не сомневалась, но насчет доброты можно было поспорить. Тем не менее, Капканщик, после Боровика, конечно, опрокинул кружку даже не поморщившись.

— Приоткрой дверь, что ли, Мирту, — попросил Капканщик. Он выпил еще кружку и уже слегка опьянел. — Трубу давно не прочищал?

— Та всё некогда, гости добрые. — Мирту сих пор косился на нее.

— А рабы твои на что?

— Та какие ж оне рабы? Оне свободные…

— Что-то мне так не показалось.

— Та не, не… Оне уставшие. Непростая жизнь у нас здесь. Глухомань!

— И разбойники.

Капканщик, прищурившись, смотрел на Мирту. Хозяин замялся.

— Вы имели с Обатуром связь, не так ли?

— Какую связь с лиходеями? Мы-то люди мирные… С лиходеями не знаемся…

— Не заговаривай нам зубы! — вдруг выпалила Лив. — Скажи нам, где она?

— Кто? — Захлопав глазами, спросил Мирту.

— Ты о ком, Лив? — в свою очередь поинтересовался Капканщик.

— Куда побежала та женщина? Кого хотела предупредить?

— Откуда ж я знаю? Бабы, оне дурные же, известное дело… простите. Здешние бабы умом не отличаются. Может, испугалась…

Мирту подобострастно улыбнулся и налил Капканщику еще пойла.

— Вы выпейте, мил человек. За добрую беседу нашу…

— Не пей, Капканщик! — попросила Лив. — Боровик что-то скрывает…

У Лив опять помутилось в глазах. Здешняя диковатая магическая аура — чем-то похожая на архаическую, как у вехан — путала мысли. Не переставая болела голова.

— Знаешь что, Лив. — Капканщик очень часто превращался в умника спьяну. — Ты лучше иди, поспи, что ли. У тебя скверный вид. За меня не бойся. Я расколю дедка, не сомневайся.

Заскрипела дверь, внутрь зашел Живорь. Встал сзади Капканщика, все такой же… неживой.

— Я таких, как этот жулик… — Лицо Капканщика начало расплываться. Она хотела крикнуть ему: «осторожней!», но слова застряли в горле… — Знаю таких, как облупленных… Не-е, меня не проведешь…

Как в кошмарном сне Лив наблюдала на тем, как Живорь подошел к Капканщику сзади. Как, забравшись коленями на лавку, перерезал ему горло. Как кровь выплеснулась прямо в кружку из которой он пил, которая опрокинулась с глухим стуком. Мутная, темная, дурно пахнущая жидкость медленно растеклась по столу.

Лив беззвучно кричала: «Адриан! Нет! Адриан!!!»

Пламя лучины отображалось в бездонных синих глазах мальчика. Он слез с лавки и, вытерев нож об штанину, спокойно ушел. Дед исчез.

Проваливаясь в пустоту, Лив успела заметить, как Адриан ткнулся лицом в «добрый хмель» смешанный с его собственной кровью.

Танцующая в маске

Мелькали ветви над головой. Опять дождь… Капли падали на лицо, охлаждая пылающую кожу. Пылающую от слез или побоев? А может, от стыда, что они так бестолково попались? От шока, от гнева? Налившиеся влагой тучи проносились мимо, гонимые пронизывающим до костей ветром. Тучи были похожи на клубы черного пара, вихрящегося над котлом, в котором варились их души.

Лив лежала на жесткой соломе, связанная по рукам и ногам. Телега с противным скрипом подскакивала на малейшей кочке, каждый раз причиняя боль. Точно ее подбрасывали на одеяле усыпанной колючками. При этом на девушку сбоку наваливалось что-то большое. Мелькнула ужасающая мысль: «Это же Адриан!» Лив хотела посмотреть на него, но не могла повернуться. Или боялась? Почему ей казалось, что Адриан погиб по ее вине?

Прозвище Капканщик ушло. Адриан смог освободиться только после своей смерти. Теперь он всегда будет с ней. Наконец-то расскажет о себе. Признается, что любит ее. Всегда любил. Она будет купаться в его чарующем бархатном голосе, вдыхая его запах…

Очередной толчок привел девушку в чувство. Она бредит? Капканщик, Адриан… Он мертв. Всё. Их приключение окончилось. Никакого дамната, никаких рыжих детишек, залитой солнцем, идиллической, как на лубочных картинках из детства, деревушки. Нет больше Рогволода. Нет растягиваемого на дыбе человека. Нет и не существовало никогда золотой тарелки с сухофруктами, как не существовало и трактирщика Дегтя (она ему тоже горло перерезала… странное совпадение). Сгинули в небытие Цветок и ее сыночек Испорченный, похотливый кузнец Родрик, Медвян…

Стоп. Кто такой Медвян? Где она слышала это имя?

Дождь поливает всё сильней. Холодно.

Лив слышит голоса. Вот Боровик говорит. Совсем близко, слова до боли знакомые, но она не понимает ничего. Чьи-то мозолистые руки скидывают ее на землю. Лив приходит в себя и понимает, что в рот набилась грязь с травой. Она кашляет и отплевывается. Видит вместе со слюной кровь. Губу разбила… В сгустке крови барахтается жучок.

Пахнет мертвечиной.

Где ее сумка? Где шкатулка? Почему Капканщик не приходит на помощь? А, он ведь пьян. Он напился с Мирту — Боровиком. Забавным дедом с посохом. А она говорила — не пей. Вот дурак. Как можно пить такую гадость? Добрый хмель с кровью.

Мирту, скалясь как безумный, бьет посохом бездыханное тело Адриана, лежащего рядом с разрушенной печью. Из печи вырывается огонь, щупальца пламени тянутся к охотнику на магов, стремясь проглотить уже коченеющие останки. Боровик хохочет, выплевывая слюни и его трескучий голос с дикой болью ввинчивается в мозги. Нестерпимо болит голова.

Лив сидит, скрючившись, в тесной клетке. Сводит ногу, но она не может вытянуть ее. А так хочется. В темноте глядят на нее глубокие синие очи.

Где же Капканщик? Как она сюда попала?

Пахнет мертвечиной.

Глубокие синие очи. Укротитель сверкнул на вытянутой над толпой руке. Толпа выла, тысячи рук тянулись к тотем-погани. Лязгали зубы, разрывая ее плоть. Ей не больно. Пусть. Всё — тлен.

Боровик остервенело бил Адриана. Он уже превратился в бесформенный кусок плоти, смешанный с обрывками ткани. В кучу битого кирпича и торфа воткнут его меч. Живорь вынул его.

Глубокие синие очи.

Тьма.

Лив открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в тесной железной клетке. Ни лечь, ни встать, только сидеть. Просторное помещение, пропитанное плотным запахом мертвечины — древним, затхлым. Двускатная крыша. Балки опутанные паутиной. В лучах вечернего солнца, пробивавшихся в небольшие зарешеченные окна под потолком, курилась пыль. На крюках, прибитых к балкам, были развешены мумифицированные трупы, вокруг которых роились мухи и слепни. Всюду — на