все.
У нас тоже нет другого выбора. Мы убиваем суперменов, потому что нам неизвестен другой способ их остановить. Точнее, он нам известен, но мы не можем им воспользоваться.
Но, возможно, ты — джокер — сможешь.
Я не собираюсь просить тебя вливаться в наши ряды, я не буду спрашивать тебя об уязвимостях Безопасника, и, совершенно точно, я не попытаюсь тебя убить. Я просто хочу рассказать тебе правду про тебя и про таких, как ты. И еще рассказать тебе про этот способ, который поможет нам достичь цели, заплатив за нее меньшей кровью.
Все, что ты сделаешь дальше, будет только твоим выбором.
Дай мне этот шанс. Дай его себе и всем людям.
Может быть, я кажусь тебе смешным со всем этим наигранным пафосом и речами про спасение человечества, но это все так и есть.
Надеюсь, что сумел тебя заинтриговать.
Давай поговорим.
Док.»
Док, значит.
Что правда, то правда, заинтриговать меня он сумел.
В том, что Лига Равновесия знает о происходящем больше остальных, я не сомневался уже после того, как Кукольник Джо отдал мне глушитель, делающий его невидимым для сканеров. А так, конечно, Док не сказал мне ничего нового. На самом деле, мало кто из кровавых маньяков считает себя кровавыми маньяками. Суховей вон тоже утверждал, что ни разу не маньяк и не террорист, а на деле как раз был и тем и тем.
Фраза про «власти скрывают» явно показывала, что русский язык для Дока — родной, и я имею дело с соотечественником. Супермены угрожают существованию человечества и поэтому супермены должны умереть? Да, вот про это я хотел бы услышать поподробнее.
Наверное.
Тогда я задал себе вопрос, на самом ли деле я этого хочу. Информация — вот чего мне катастрофически не хватало, и Док утверждал, будто он готов ей поделиться. Стоило ли оно того, чтобы совать башку в потенциальную ловушку?
Фиг знает.
И почему он так и не спросил меня про Кукольника Джо?
Чтобы не передумать, я быстро набил ему ответ: «Завтра. Дубай. Подробности позже», отправил и стер «ворона» со своего планшета.
* * *
Айболит был невысоким, худым, смуглым, очень вертлявым, не способным сидеть на одном месте дольше пяти минут, и обладал буйной вьющейся шевелюрой. Звали его Романом. До получения скилла целителя он был самым натуральным врачом, причем не участковым терапевтом, а крутым хирургом в институте Склифосовского. Получив способности, он сначала обрадовался, а потом расстроился. Его профессиональные навыки, ради совершенствования которых он трудился пару десятков лет, не шли ни в какое сравнение с целительским скиллом и не могли делать даже десять процентов того, что давал скилл.
Он был буквально одержим своим новым даром. Продолжал дежурить в Склифе, работал на управление, мотался по всей стране и доставал с того света самых безнадежных пациентов. Он словно поставил себе цель спасти всех, и работал для ее достижения не покладая рук. Не знаю, когда он спал. Командировку в Эмираты он воспринимал, как досадную помеху, отвлекающую его от настоящих дел, о чем он, собственно, сообщал Безопаснику уже неоднократно.
Жонглер тоже был худой, но на этом их сходство заканчивалось. Он был высок, коротко стрижен и всегда сохранял спокойствие. Под длинным плащом он носил жилет с множеством кармашков, в которых лежали метательные ножи. Имени своего он не называл, но, впрочем, никто и не настаивал.
Лететь по словам экипажа нам предстояло шесть с половиной часов, так что после взлета Жонглер сразу ушел в хвост самолета и завалился на одну из раскладушек. Я же расположился в кресле рядом с иллюминатором и принялся смотреть на проплывающие внизу темные облака.
Я не часто летал на самолетах и не очень любил этот способ передвижения. Да, он самый быстрый и статистически самый безопасный, но когда я сижу в железной коробке в нескольких километрах от земли, то чувствую себя не на своем месте.
Стеклорез уселся в соседнее кресло.
— Как в каком-нибудь дрянном американском боевике, — сказал он. — Группа диверсантов ночью летит высаживаться на вражескую территорию.
— Когда дойдет до той части, где надо будет выбрасываться из самолета с парашютами, поставь кино на паузу, — сказал я. — Мне надо будет выйти покурить.
— Ты не куришь.
— Я образно.
— Думаю, что все будет нормально, — сказал он.
Я пожал плечами и промолчал.
Нормально не будет. Все уже ненормально. Американцы обламывали там зубы четыре раза, а на пятый решили позвать нас. Только ли для того, чтобы разделить с нами радость победы?
Напротив, они в отчаянии. Настолько в отчаянии, что обратились за помощью к русским. И если в этот раз все получится, они будут нам должны. Или там все еще сложнее, но в любом случае, нормальностью тут и не пахнет.
Стеклорез достал свой планшет.
— Тяжелый, зараза.
— Зато он пулю из «калаша» держит, — предположил я. — Возможно, одним только дизайном. Пуля на подлете оценивает его внешний вид, думает, что ну его на фиг, разворачивается и улетает.
— Военная же штука, — сказал Стеклорез. — Она не про дизайн.
— Это да, — согласился я. — Ты его хоть включал?
— Вот, пробую.
— В нем можно создавать текстовые файлы и читать книги, — сказал я. — Книг там две. «Общевоинский устав вооруженных сил Российской Федерации» и сборник рассказов о патриотическом воспитании. И я сейчас не шучу. Еще он может подключаться к вай-фаю, но только с разрешения командира части. Правда, тут нет вай-фая, и я сомневаюсь, что если бы он был, Безопасник бы такое разрешение дал. Все.
— Не может быть, — не поверил Стеклорез. — Вон же еще часы и будильник.
— И календарь.
— И карты.
— И еще им гвозди забивать можно, — сказал я. — Или голову кому-нибудь проломить.
— Это армия, молодые люди, — сказал Айболит, присаживаясь напротив. — Принимайте ее такой, какая она есть.
— Я, вообще-то, гражданский, — сказал я. — Вот кстати, док…
— Роман, — мягко поправил он.
— Кстати, Роман, — сказал я. — А правда, что люди практически перестали болеть?
— Правда, — сказал он.
— И как официальная медицины сей факт объясняет?
— Последствиями эпидемии, — сказал Роман. — Организмы переболевших… изменились. Мы значительно окрепли. Даже процессы старения замедлились.
— От чего же вы тогда всех лечите?
— От травм, в основном, — сказал он. — Знаете, внешнее воздействие-то никуда не делось. Люди попадают в аварии, с ними происходят несчастные случаи на производстве, они влезают в пьяные драки… В общем, люди остались людьми.
— А рак?
— А рака практически нет, — сказал он. — Снижение заболеваемости на девяносто пять процентов. В группе риска только очень старые люди, в основном. Эта
