и решаю вопросы. Сотрудники уже меня ненавидят: все хотят по магазинам бегать, подарки для семьи выбирать, а не по сто раз проверять исправность системы. На днях вообще в нашем продукте выскочила неведомая ошибка, ребятам пришлось до ночи искать, в чём проблема.
Из-за всего этого на общение с Ларой остаётся мало времени. Я звоню ей, когда нахожу свободную минутку, но разговор у нас особо не клеится. Знаю, что со стороны это выглядит фигово: я показал ей свою квартиру, мы провели ночь вместе, она призналась мне в любви — а на утро я убежал по своим делам. Хотя нам по-любому нужно было разойтись, я не привык, чтобы девушки первыми о своих чувствах говорили.
В голове сплошная неразбериха. Мне нравится Лара, но назвать это любовью язык не поворачивается. Это другое чувство, не то, которое было с Аурикой. Оно более глубокое и сильное, но при этом в нём меньше лёгкости и безрассудства. Я хочу всё сделать правильно. Взять ответственность за неё, Лёву и нашего сына, а не встречаться украдкой на съёмной квартире.
Скоро новый год, и мне хочется подарить Ларе сказку.
Возвращаюсь домой взмыленный и уставший. Голова трещит, но мы выходим на финишную прямую. Открытие состоится по плану: после новогодних праздников. Реклама запущена, первые желающие уже есть. Люди хорошо идут на раскрученное имя, а меня знают по многочисленным интервью и, как бы это не было странно, по блогу Аурики.
Я доволен конечным продуктом. Хочу поделиться своей радостью с Ларой. Она не берёт трубку, но перезванивает спустя полчаса. Не сразу замечаю, что у неё грустный голос. Слишком увлечён своими достижениями.
— Я очень за тебя рада, — произносит она без особого энтузиазма.
— Что случилось? — допытываюсь. На душе кошки скребут. Мы уже две недели не виделись.
— Да ничего такого, — бормочет она. Не договаривает. Мне это не нравится.
— Плохо себя чувствуешь? С ребёнком что-то?
— Нет, с нашим сыном всё хорошо. Пинается сильно, значит, крепыш растёт, — её голос теплеет. — Этим он на Лёву похож.
— Кстати, как там Лев?
Мне действительно интересно. Если я хочу создать семью с Ларой, то должен больше внимания уделять её сыну. Иначе у нас ничего не получится.
— Я его к психологу детскому записала, — всхлипнув, отвечает Лара. — Сегодня была вторая консультация, он расстроился, у себя в комнате заперся. Вика говорит, что это нормально, психолог то же самое твердит, а я всё равно волнуюсь, как бы Лёвке хуже не стало.
— Лар, так работает психотерапия: сначала тебя больно, муторно и тяжело, но постепенно ты освобождаешься от страхов и комплексов и находишь нового себя.
— Ты что, ходил к психологу? Говоришь со знанием дела.
— Нет, но мой друг, Стас, одно время ходил на консультации, когда у него кризис среднего возраста случился.
— И как? Помогло?
— Да. Правда, он двух психологов поменял, пока нашёл того, кто его по всем параметрам устраивает. Так что не переживай раньше времени, Лар. Иногда лучше в детстве все обиды на родителей проработать, чем тянуть это во взрослую жизнь.
— Ну почему сразу на родителей? — чувствую в её голосе улыбку. — Зачем это множественное число?
— Считаешь себя идеальной мамой? — настороженно спрашиваю я. Лара мне кажется очень хорошей матерью, заботливой, понимающей, в меру тревожной и строгой, но идеалов в принципе не существует.
— Нет, конечно. Я живой человек и часто ошибаюсь, — говорит она бодро и воодушевлённо. — Спасибо, Рус. Мне стало немного легче. Что-то я раскисла в последнее время. Сама себе не нравлюсь. Видимо, декабрь так на меня влияет.
Погода не радует: темнеет слишком рано, снега до сих пор нет, вместо него грязь какая-то под ногами, слякоть, мерзкий дождь в окна барабанит.
— Мы можем встретиться? Я подниму тебе настроение, — говорю шутливо.
Повисает долгая пауза. Лара что, сомневается?
— Хорошо, давай на следующей неделе. Эти выходные я с Лёвой проведу, — наконец звучит ответ.
— Как скажешь. Но знай: я очень по тебе соскучился.
— Я тоже по тебе скучаю. Слушай, а включи видео? Хочу посмотреть в твои глаза.
Ставлю телефон на стол, улыбаюсь, увидев Лару на экране. Хочется наплевать на всё, приехать к ней домой, сгрести в охапку и никогда не отпускать. В грудной клетке ноет, и я растираю это место рукой. Я пропал на две недели, оставив её одну разгребать свои проблемы. Такое не должно происходить. Если ничего не изменить — повторится история с Аурикой. Мы станем чужими друг другу людьми, и даже общий ребёнок ничего не изменит.
— И что с моими глазами? — интересуюсь я, жадно разглядывая её лицо, шею, небольшой вырез на кофте.
— Бесстыжие они у тебя, вот что, — смеётся Лара. — И красивые. Никак налюбоваться не могу. Я ради этого даже интервью с тобой посмотрела, прикинь?
— Так, женщина, это я тебе должен комплименты говорить, а не ты мне, — строго произношу я.
— Ну конечно, мужикам ведь не нравятся лестные слова в свой адрес, — хмыкает Лара. — Расскажи эти сказочки кому-нибудь другому.
— Ладно, сдаюсь, ты нас всех рассекретила, — поднимаю руки в пораженческом жесте. Мы вместе смеёмся, настроение хорошее, потому что Лара наконец улыбается, а в её глазах сияет жизнерадостность, к которой я так сильно привык.
— Да, это я умею.
— А вообще мне приятно, что ты смотришь ролики с моим участием, — признаюсь я.
— Да тебя там тысячи человек видели, один мой просмотр ничего же не меняет, — говорит она с ехидной улыбкой.
— Мнение близких людей для меня важнее всего.
Мы еще несколько минут болтаем о всякой чепухе, но потом Лару зовёт сын, и она уходит. Я беру ключи от своей квартиры, поднимаюсь на несколько этажей выше. Рассматриваю голые стены и
