Дон, кто не жалея своей жизни, охотно шел на подвиг с одной мыслью -- спасти гибнущую Родину. Но романтические мечты, быстро вытравливали пули, несущие дикий ужас, боль и смерть.
Так красиво умирали юноши, а в то же время, по приблизительному подсчету в одном только маленьком Новочеркасске нагло бездельничало около шести тысяч офицеров. Молодежь вела Россию к будущему счастью, а более зрелые элементы пугливо прятались по углам, всячески охраняли свою жизнь и готовились, если нужно, согнуть шею под большевистским ярмом и снести всякие унижения, лишь бы только существовать. Теплое место под собственной задницей им довольно резонно казалось куда интереснее, чем героические перспективы.
То же самое было и в Ростове, только в гораздо большем масштабе. Недаром же встреченный мной в коридоре гостиницы генерал Корнилов, весьма смахивавший на азиата, коим наполовину и родился, с кислым лицом горько говорил своим сопровождающим:
- Сколько молодежи слоняется толпами по Садовой. Если бы хотя пятая часть ее поступила в армию, большевики перестали бы существовать!
При этом его костистое, чуть скуластое лицо, с бородкой а-ля Николай II выразило искреннюю печаль.
Но, к сожалению, русский интеллигент, везде гонимый, всюду преследуемый и расстреливаемый, предпочитал служить материалом для большевистских экспериментов, нежели взяться за оружие и пополнить ряды своих защитников. Ярко всплывала шкурная трусость.
Растерянность, охватившая высшие сферы, еще крепче засела в обывателя. Одни зайцами запрятались в погреба и шевеля настороженными ушами над уложенными чемоданами, глубокомысленно обдумывали куда и как безопаснее улизнуть из Ростова. Другие готовились с прежней гибкостью позвонков пресмыкаться перед новыми владыками и мечтали быстро сделать красную карьеру. Все ненавидели большевиков, однако, несмотря на это, вместо дружного им отпора с оружием в руках, большинство свою энергию и силы тратило на то, чтобы какой угодно ценой, но только не открытым сопротивлением, сохранить свою жалкую жизнь.
Я поразился, что буквально рядом с гостиницей, цитаделью белых, напротив - у городского сада, совершенно открыто выступал оратор - еврей, вырядившийся в костюм революционного матроса. И все под сенью красных флагов! Как я понял, это агитатор РСДРП от фракции меньшевиков призывал народ бороться с большевизмом. У многих присутствующих здесь же офицеров эта сцена вызывала "взрыв мозга". Они бы с явным удовольствием пристрелили этого оратора. Но - нельзя! Демократия! Она погубит Россию! С другой стороны фронта и рта открыть не дают, сразу к стенке ставят! И кто победит?
Тщетно Атаман Каледин взывал к казакам, но на зов его они не откликались. Уже в казачьих станицах местами начали появляться комиссары, чужие казакам люди, вместо атаманов стали создаваться советы, приказы атамана Каледина на местах не исполнялись. Столь же безуспешны были попытки и Походного атамана генерала Назарова поднять на борьбу с большевиками городское население, в частности, многочисленное офицерство, пассивно проживавшее в Новочеркасске. Все как будто сознавали опасность, но охотников, взяться за оружие, было очень мало. С большим трудом, удалось из всего многочисленного праздного шеститысячного офицерства, сколотить небольшой отряд, меньше сотни, исключительно для поддержания внутреннего порядка и охраны самого города.
При таких непростых условиях вопрос -- где найти источник пополнения боевых отрядов, был главный и собой затемнял все другие. В силу этого, все остальное признавалось второстепенным и потому нередко вооружения, снаряжения, боевых припасов, обмундирования и даже продовольствия не хватало именно там, где требовалось, несмотря на то, что в городе было много всего, и оно оставалось неиспользованным.
Даже мне, новичку, было видно, что белые власти уделяют чересчур большое внимание различным проходимцам, предлагавшим услуги по организации партизанских отрядов, наивно веря, что эти люди каким-то чудом смогут достать «словно кролика из шляпы» нужных бойцов. На этой почве появилось огромное множество странных лиц, которые, обычно, украсив себя с ног до головы оружием, уверяли начальника штаба армии, а иногда Походного или Донского Атамана, что они смогут сформировать отряды и найти людей. Для этого им необходимы только официальное разрешение и, главное, деньги.
Им верили, хватаясь за них, как утопающий за соломинку. Такое доверие! В результате, произошли огромные, фантастические злоупотребления казенными деньгами. Ведь каковы «таланты» — им дело важное доверили, а они все воруют! В такой нервной обстановке, когда деньги выдавались разным мошенникам целыми мешками, и мне удалось всучить с ходу, при мимолетной проверке каким-то старым хрычом, свою драгоценную тетрадь господину Терещенко, «деляге, финансисту и аферисту», всего за три тысячи бумажных рублей, николаевками.
В конечном счете, это были обычные бумажки, лишенные реальной ценности. Но пока в ходу. Керенки же большевики, паря на крыльях недавних успехов, продолжают печатать со страшной силой и скоро такие деньги пойдут по цене оберточной бумаги и ими начнут топить печи.
Пришлось действовать мгновенно, так как все были поражены оглушительной новостью в самое сердце. Корнилов принял сегодня тяжелое решение покинуть Ростов и телеграфировал Атаману Каледину об этом, прося вернуть всех своих офицеров находящихся в Новочеркасске. Добровольцы были окружены и в меньшинстве, так что, в конце концов, сломались. Черт с этой тетрадью, я себе еще нарисую. Как говорится, «не до жиру, быть бы живу». Сейчас нужно немедленно драпать!
Завершив свои танцы с бубнами, мы оставили одного из калмыков в Ростове, для организации нашей базы, и я выделил ему немного денег. А он должен был снять квартиру в частном домовладении (никаких излишеств), найти гражданскую экзотическую одежду ( в городе мои калмыки должны были теперь действовать под видом монгольских купцов из Урги) и закупить прочие мелочи. Ростов - город купеческий,
