Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
— Густав Гальтенгоф с сыном? Это не родственники ли нашего дорогого Фрица, любимого актера моей матушки?
— Думаю, что нет, — качал головой Александр Христофорович. — Эти Гальтенгофы приехали закупать пушнину. Завтра они отправятся в Архангельск.
— Разве им не проще было плыть по морю?
— Папаша Гальтенгоф страдает морской болезнью, — пояснял Бенкендорф, как всегда, осведомленный о самых ничтожных мелочах. — И к тому же он хотел показать сыну столицу.
Шеф жандармов продолжил зачитывать фамилии, больше не вызывавшие вопросов, пока в самом конце списка не назвал виконтессу Элен де Гранси и ее воспитанницу Маргариту Назэр.
— Кто это? — встрепенулся император.
— Надо думать, вдова виконта Армана де Гранси, — предположил Александр Христофорович.
— Разве виконт был женат вторично? Он ничего мне не сказал при нашей последней встрече…
Когда император осенью тысяча восемьсот двадцать восьмого года вернулся из-под Варны с победой над турками и гвардия приветствовала его криками: «Ура победителю нехристей!», императрица Мария Федоровна стремительно угасала в Павловске. Он застал у этого скорбного ложа виконта де Гранси, верного друга матушки на протяжении многих лет. Они обменялись всего лишь двумя-тремя любезными фразами во время ужина, данного Марией Федоровной. На следующий день императрица скончалась. После похорон виконт отбыл во Францию, и вскоре его тоже не стало. Николай узнал о его кончине от Бенкендорфа, а тот — из парижских газет.
— Возможно, он скрывал свой поздний брак, — предположил шеф жандармов. — Некоторые щепетильные старики таятся от света, женясь на слишком молоденьких девицах.
— Не будем гадать на кофейной гуще, — остановил его Николай Павлович и приказал: — Сам все тщательным образом выясни. Если эта женщина действительно окажется вдовой виконта Армана де Гранси, пригласи ее ко двору.
После чаепития они отправились на прогулку по парку. Их приветствовало безмятежное летнее утро, наполненное отчаянным птичьим гомоном. На обширных подстриженных лужайках еще держалась роса, в свежем воздухе иной раз чувствовалось прохладное дуновение — первый голос все ближе подступавшей осени. Николай шел размашисто, глубоко о чем-то задумавшись. Внезапно, остановившись и осмотревшись по сторонам, император вполголоса спросил:
— Что слышно о холере морбус?
Страшная, неизвестная ранее в России болезнь в прошлом году опустошила Оренбург, а этим летом вновь приплыла по Каспию из Персии и начала выкашивать южные губернии. Ее быстрое продвижение на север серьезно озадачило императора. «Этот враг похуже француза будет», — говорил он Бенкендорфу. Однако предпочитал скрывать смертоносную эпидемию от Александры Федоровны, не желая лишний раз ее волновать.
— Холера движется очень быстро вверх по Волге, — признался шеф жандармов. — В Астрахани умерло от нее две тысячи человек. Объявилась уже в Смоленске, Самаре, Казани и сейчас на подходе к Нижнему.
— Как ты думаешь, дойдет эта напасть до Москвы? Успеет до зимы? Что говорят медики?
— У них разные мнения на сей счет. Большинство склоняется к тому, что, благодаря карантинам, к Москве холера подберется только к первым заморозкам. Но доктор Гааз, например, имеет совсем противоположное мнение…
— У него всегда противоположное мнение, — с раздражением заметил император.
Известный на всю страну тюремный врач Федор Петрович Гааз забрасывал письмами и жалобами о жестоком обращении с заключенными и колодниками сначала императора Александра и министра внутренних дел Кочубея, нынче взялся за Николая Павловича и Бенкендорфа, тем самым вызывал раздражение у обоих.
— Он считает, что холера идет по воде, и никакие карантины Москву не спасут.
— Мало ли что он там считает! — рассердился Николай и приказал: — Окружи Москву карантинами! В два кольца окружи! И передай от меня Голицыну, пусть создает комиссию по холере, пусть приглашает в Москву лучших докторов…
Генерал-губернатор московский, князь Дмитрий Владимирович Голицын давно уже бил тревогу и подыскивал докторов, способных противостоять страшной эпидемии, двигающейся на Москву.
Отпустив Бенкендорфа, император еще какое-то время прогуливался по берегу Большого озера, обдумывая предстоящий разговор с императрицей. Утки, привыкшие, что из рук этого высокого человека им достаются вкусные крендели, сопровождали его, выжидающе покрякивая, желая обратить на себя внимание, но он их не замечал. Наконец, передернув плечами, глубоко вздохнув, будто проснувшись, Николай твердым шагом направился к дворцу.
Александра Федоровна встретила его приветливой улыбкой и подставила лоб для поцелуя:
— Ты уже с утра в заботах, Никс, а дети ждут не дождутся, когда придет папá и расцелует их в розовые щечки.
Дети уже сидели вокруг накрытого стола, даже для трехлетнего малыша Константина был придвинут высокий стульчик. Александра Федоровна подала знак слуге наливать кофе. Николай по очереди расцеловал всех пятерых отпрысков, начав с младшего. Его любимица, пятилетняя Сашенька, получила двойную порцию поцелуев, в обе щечки, потому что проказница ухитрилась шепнуть отцу: «Папенька, милый, я так по вас соскучилась!» Наследник, двенадцатилетний Александр, напротив, смотрел обиженно и, видимо, дулся. Он лишился утреннего купания в петергофском заливе и еще не успел с этим смириться. Остальные дети подшучивали над ним, наперебой придумывая, где он может купаться в Царском Селе.
— Купайся с уточками в пруду, — дразнила его восьмилетняя резвушка Ольга. — А мы тебе будем булочки крошить!
За столом по обыкновению было шумно и весело.
— Дорогая, после завтрака мне надо тебе кое-что рассказать, не при детях, — обратился Николай к императрице по-немецки, залпом выпив свой кофе.
За столом сразу же установилась напряженная тишина. И наследник, и обе старшие дочери, несмотря на юные годы, живо интересовались тем, что происходит в мире. Для них не были тайной ни революция во Франции, ни польские волнения, но слухи о страшной эпидемии, подступившей уже к стенам Москвы, еще до них не дошли.
— Что это вы вдруг замолчали? — усмехнулся Николай. — Разве у нас с маменькой не может быть тайны от вас? Может быть, мы хотим обсудить что-то очень секретное. Например, появление на свет нового братика или сестренки.
— Вот так тайна! — воскликнула одиннадцатилетняя Мария, считающая себя очень взрослой. — Этот ваш секрет знает даже Костя!
Все рассмеялись и очень вовремя обратили внимание на малыша, успевшего раскрошить по всей скатерти печенье и опрокинуть чашку с молоком.
Дети веселились вовсю, и только Александра Федоровна перестала улыбаться. Она уже не один раз с тревогой подняла глаза на мужа. Ее точеное правильное лицо, не утратившее к тридцати двум годам девичьих очертаний, заметно омрачилось. Как многие любящие женщины, она обладала сверхъестественным чутьем и безошибочно догадалась о том, что супруг принес ей очень скверную новость.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
