— Они и были все в земле, Клари. Но вот только все кладбища, что прилегали к церквям, находились в черте города. И тут в Лютеции разразилась Магическая чума. Людей не успевали хоронить. Могилы копали и копали, пока это не привело к ужасным последствиям.
— Каким? — все еще не понимала я.
— Однажды стена, которая отделяла кладбище от жилого квартала, рухнула. И тысячи мертвецов хлынули в дома и подвалы. Кабаки, как известно, располагаются в Лютеции в основном в подвальных помещениях. Люди пили, веселились и вдруг на них высыпались трупы вместе с землей. Зрелище было не для слабонервных.
— Да, уж. Представляю, — и меня передернуло.
— К тому же кладбища стали рассадником инфекций. Говорят, что в домах, к ним прилегающих, молоко скисало на глазах.
— И тогда они решили перенести их сюда?
— Да. Это старые каменоломни. Каменоломни известны еще со времен римлян. Отсюда брали камень на строительство большинство домов в городе. Их протяженность велика, но основательно изучены всего два километра. Сюда и спускаются праздношатающиеся и любопытные. А вот дальше заходить мало кто рискует.
— Зомби, да? — всполошилась я опять.
— Клари! — взмолился Артур.
— Молчу! — и я даже рукой рот прикрыла для убедительности.
— Когда сюда стали переносить останки — то работал не один маг. И даже не два. Согнали магов почти со всей области. И все останки были надежно запечатаны и освещены. Их нельзя поднять, Клари. Первым делом озаботились именно этим, — вздохнул Артур, повторяя мне это уже в тысячный раз.
— Тогда чего все опасаются?
— Протяженность каменоломен большая. Это попросту гигантский лабиринт под землей. И как водится, тут всё облюбовали не самые светлые личности. Культы, темный орден, один страшнее другого, да и просто воры и убийцы. Говорят, тут целые залы, были заняты для всяких темных дел, — пояснил Артур.
— Зомби страшнее.
— Ну, кому как. И еще схроны. Тут их много, и все запечатаны магией. А магия со временем ведет себя непредсказуемо. Так что тут всё кишит магическими ловушками, разной степени опасности. Да и не стоит забывать про обвалы и обрушение свода.
— Милое место, — и я снова поежилась.
Но после подробных объяснений Артура стало чуть спокойнее. Живых я боялась не так сильно.
Между тем коридор, по которому мы шли, неожиданно разветвился. Пройдя по его левому рукаву, мы вошли в большую пещеру. Здесь не было костей и черепов. И было на удивление чисто и сухо. И безлюдно.
— Нас должны были ждать здесь, — с сомнением в голосе проговорил Артур.
— Может вы пещерой ошиблись?
— Нет. Я считал повороты. Да и нить ведет сюда, — и Артур покачал головой.
— Нить? Как у Ариадны?
— Почти. Она обрывается вон у того выступа. Привязана на него, — и Артур подошел к ничем не примечательному углу в камне и положил на него руку.
Я тоже подошла. Никакой нити я не видела. И выступ в камне был самый обычный, шершавый. Но когда я положила свою ладонь, что бы потрогать там же где трогал Артур, за нашими спинами вдруг раздался грохот.
Артур в отличие от меня сообразил быстро. И вот я уже лежу на каменном полу, а сверху он накрыл меня своим телом. Тяжелый и вонючий. Его телогрейка пахла омерзительно. Не романтично, но зато дёшево, надежно и практично.
На нас посыпались мелкие камушки, но это был весь причинённый нам ущерб.
Артур встал и поднял за руку меня. Мы переглянулись.
— Магический взрыв направленного действия. Ориентированный на вас, Клари. Я дотрагивался, и ничего не происходило. Пошли, посмотрим? — ответил Артур сразу на все невысказанные вопросы.
Мы вернулись в коридор, что привел нас в пещеру и обнаружили, что он полностью завален. И завален он именно там, откуда мы пришли. Обрушился потолок и часть стены. И в стене после обрушения виднелся большой сундук, окованный металлическими вставками.
Пыль быстро оседала. Артур прикрыл глаза и хмуро произнес.
— Обрушение метра на три вперед. Нам тут не вернуться. Придется идти дальше.
— А куда дальше вы, разумеется, не в курсе? — констатировала я.
Артур хмуро посмотрел на меня, потом на темень коридора перед нами. Ответа не требовалось.
— Сундук откроем? — спросил Артур.
— А ловушку не чувствуете?
— Нет. Но я могу ошибаться, — покачал головой Артур.
— Рихард бы мне за это голову оторвал. Но хуже, чем есть, уже не будет. Так что рискнем.
Мы взялись за ушки сундука и вдвоем его вытащили из ниши. Он был тяжелый и пыльный, но открывался он легко. Я потянула за крышку, и он открылся. Внутри был магический футляр. Я столько их уже открыла за всё время, что руки сами потянулись к замочкам, не задумываясь об опасности. Но снова ничего страшного не произошло. Футляр легко открылся, так же как крышка сундука.
Примечательно, что больше в сундуке ничего не было. И это он сам по себе был такой тяжелый. Наверное, был рассчитан выдержать взрыв и возможные завалы.
Внутри футляра был рисунок. Скорее всего, набросок к большой картине. Бумага была желтой, а рисунок был сделан угольным карандашом. Большой и сильный мужчина с орлиным профилем и пронзительным взглядом держал в одной руке нож, а в другой кусок ткани с изображением человека.
— Что это? — спросила я у Артура.
— Понятия не имею, — последовал лаконичный ответ.
— Ну, тогда я пробую узнать?
— Мы не в музее. Других шедевров здесь нет. Так что вперед, — немного ехидно сказал Артур, продолжая тревожно оглядываться.
Я бы ни за что его не узнала. Он был обычным. Великий Микеланджело был обычным. Темные волосы, сломанный в драке по юности нос, из-за чего он выглядел несколько кривым. Черные, южные, теплые глаза. Они могут в один миг стать демоническими, а уже секундой позже излучать всю доброту мира.
Но вот картину «Страшный Суд», что находилась за ним, не узнать было нельзя. Этот небесно-голубой цвет. И потолок Сикстинской капеллы и Адам, тянущийся к руке бога, известен всем.
Я так оробела. Великий Микеланджело! И что я должна сказать? О чем спросить великого гения?
Как-то я прочла, что он стремился доказать, что скульптура, в отличие от живописи, конечна. Спросить об этом?
Или о том, что он мог с такой точностью передать мышцы, вены, структуру тела, что казалось это живой человек. Что его струящиеся складки одежды не похожи на мрамор. Это скорее застывшие на мгновения волшебные существа, по прихоти магии ставшие мраморными.
Или его грубые и казалось бы недоделанные работы, но в них столько смысла и силы. Или как он умело совмещал и то и другое.
